|
Такие могут быть только у младшей сестренки. Мак Дугалу явно не терпелось уйти – он все время переминался с ноги на ногу. Лейси обняла его еще раз и сказала: – Пришли мне из Саудовской Аравии открытку, только такую, чтобы на ней было много много песка. Мак Дугал попрощался и удалился, насвистывая и крепко и быстро печатая шаг по асфальтовой дорожке перед ее домом. Перед тем как окончательно исчезнуть, он остановился и крикнул: – Я слышал, Сэвич большой любитель музыки в стиле кантри. Мне говорили, он обожает напевать всякие ковбойские мелодии и знает все слова, от начала до конца, всех песенок, которые когда либо были написаны. «О Господи!» – подумала Лейси. Она могла отличить музыку в стиле кантри от любой другой, но на этом ее познания в этой области кончались. Гнусавые ковбойские песенки очень часто передавали по радио, и она, натыкаясь на них, тут же начинала крутить рукоятку настройки, подыскивая что нибудь более соответствующее ее вкусу. Музыка в стиле кантри никогда не входила в ее репертуар, хотя справедливости ради нельзя было не отметить, что на протяжении последних семи лет он вообще был весьма ограничен. В последний раз она играла на пианино полторы недели назад, в баре отеля. Пьяные посетители были от нее просто в восторге. Она попыталась сыграть что то из Гершвина, но вскоре сбилась и отошла от инструмента. Лейси стояла посреди гостиной уперев руки в бока и раздумывала, где ей купить мебель, когда в дверь позвонили. Отметив про себя, что она никому не давала знать, где поселилась, Лейси замерла и прислушалась, чувствуя, как заколотилось сердце, и ненавидя себя за это. В Куантико она ощущала себя в безопасности, но здесь, в Вашингтоне, федеральный округ Колумбия, где она жила совершенно одна, для этого не было никаких оснований. Ее облегченный «кольт» был в спальне. Лейси подавила желание немедленно броситься за оружием и глубоко вздохнула. Возможно, это всего лишь почтальон, сказала она себе, или человек, предлагающий подписаться на газеты и журналы. В Вашингтоне она была знакома только с восемью сотрудниками своего подразделения и с Сэвичем и еще никому не давала домашний адрес. Его знали только в отделе личного состава. Интересно, могли ли они сообщить его кому нибудь еще? Снова зазвенел звонок. Лейси подошла к входной двери и встала сбоку от нее – на тот случай, если кому то вздумается выстрелить, не дожидаясь, пока ему откроют. – Кто там? – Лейси, это я, Дуглас, – раздалось из за двери после небольшой паузы. Она на мгновение прикрыла глаза. Ну конечно, Дуглас Мэдиган. Она не виделась с ним четыре, точнее, почти пять месяцев. В последний раз они встречались в доме ее отца в Пасифик Хайтс. Это было вечером перед отъездом в Куантико. Мать Лейси плакала и упрекала ее в неблагодарности. Дуглас держался холодно и отчужденно, почти все время молчал, сидя на красивой кожаной кушетке в библиотеке отца Лейси, и потягивал дорогой бренди из старинного бокала. Это был неприятный эпизод в ее жизни, из тех, о которых она не любила вспоминать. – Лейси? Ты дома, дорогая? За день до этого она звонила отцу – должно быть, Дуглас узнал ее адрес у него. Лейси сняла две цепочки, медленно отодвинула засов и открыла дверь. – У меня есть бутылка шампанского, – сказал Дуглас и помахал бутылкой у нее перед носом. – У меня нет столового серебра. – Это не важно. И потом, я не имею привычки пить шампанское из ложки. Ты что, нервничаешь из за моего приезда, дорогая? Не нужно, милая. Надеюсь, один два стакана у тебя найдутся? – Извини, я какая то рассеянная. |
