– Семикресток почуял добычу! Тебе уже не уйти! Гляди!

Я посмотрела вокруг. Как раньше не заметила! Семь дорог, извиваясь, оплетали поле… Скручивались змеиными кольцами, казалось далее, будто подползали ко мне тихо, неприметно, еще немного – и, сомкнувшись, потащат меня к громадной, схожей с пауком, проталине… Нет!!!

Я завизжала, дернулась обратно. Одна из дорог мягко закруглилась, легла мне под ноги. Растаявший снег хлюпал на ней вязкими лужами, поблескивал темными разводами земли, манил…

– Не вставай на нее! – закричал совсем близко странно знакомый голос. Где я его слышала? Ладога‑Княжич… Волх!

– Не вставай! По дороге придется идти!

Ну и что? Мне надо идти, нет, бежать подальше от страшного места. Я занесла ногу…

– Куда!

А он впрямь боялся за меня… Почему?

Глаза пробежали по темному телу дороги. Она, выгнувшись полукругом, сомкнула оба конца на сердцевине Семикрестка. Даже дорога не хотела увести меня от темной участи!

– Стой, где стоишь! – цыкнул волх.

Он был уже рядом. Красивое лицо разогрелось от быстрого бега, в седых волосах застряли снежинки и почему‑то не таяли… Я уставилась на них завороженно…

Ядун прыгнул перед волхом, загораживая ему путь:

– Ты?!

Метко брошенный Медведем нож ткнулся в его плечо, но Ядун, казалось, не заметил. И крови из пореза не выступило…

Чужак замер против Ядуна, засиял радужными глазами:

– Ты должен умереть!

– Я бессмертен!

Что напрасно пререкаться?! Бить надо! Бить! За плечом Чужака возник Эрик. Яростный, неумолимый… Единственный… Как могла отречься от него?

– Эрик! – прошептала и заплакала. Он заметил мои слезы, выхватил меч:

– Ты умрешь, будь хоть трижды бессмертным! Выметнул вперед посеребренное морозом лезвие.

Молния, и та не летела бы быстрее, но Ядун легко уклонился, извернувшись, голой ладонью стукнул по смертоносному острию. Из‑под руки брызнули голубые искры, взвилась струйка сизого дыма. Клинок застонал по‑человечьи, звякнул тоненько и вдруг… переломился.

Ядун ухмыльнулся, занес другую руку. На кончиках его пальцев уже трепетало синее пламя…

Я прыгнула обеими ногами в дорожную грязь, вцепилась зубами в поднявшуюся на Эрика руку. Земля поплыла под ногами, потащила меня к Семикрестку. Одновременно с ужасом нахлынула радость – Ядун рыкнул, тряхнул рукой, сбрасывая меня – вспышка мертвенного света, сорвавшись с его ладони, рухнула в снег! Не в Эрика!

Волх быстро пихнул ньяра за свою спину… Посох его, описав плавную дугу, врезался концом в лицо Ядуна. Тот взвыл, отскочил, схватившись за глаз. По его пальцам потекла темная, похожая на кровь, жижа…

Он отдалялся… И Эрик… И Чужак… Но я же стояла на месте?! Дорога! Она тянула меня к зловещей прогалине Семикрестка! Я попробовала спрыгнуть на обочину. Без толку – каждый шаг в сторону лишь приближал меня к темнеющему впереди пятну – ноги шли только по дороге…

– Держись! – Чья‑то рука промелькнула мимо и вновь возникла перед глазами. Олег!

Он плашмя лежал на снегу, изо всех сил стараясь дотянуться до меня.

– Держись, баба! Неужто Лис умер зазря?! Неужто Эрик склонил зазаря гордую голову перед волхом? – Он, как мог, тянулся ко мне. Длинные узловатые пальцы оказались совсем близко. – Держись!

Однажды Ядун заставил меня отказаться от своей любви. Во второй раз я ее не предам! Коли суждено мне умереть, так возле любимого, ему помогая, а не бессловесной безвольной тварью, что и человеком‑то не назовешь!

Страшная боль скрутилась в груди, ноги подкосились от рывка, взметнувшаяся от моего падения грязь мелкими бисеринами брызнула в лицо, но я все же зацепилась за протянутую руку.