Отрок зарыдал.

      — Ну… ну… не плачь, что ты… — Ладислава обняла его, утешая, и от этой неожиданной ласки ее Дивьяну стало еще горше.

      — А я, волчья сыть… — рыдая, шептал он. — Оставил всех без погребения… Все хотел… Хотел вражий настичь. И настиг бы, кабы не волки…

      Ладислава гладила отрока по волосам, утерла подолом рубахи слезы.

      — Велико твое горе, — тихо сказала она. — И плохо — что без погребения… А мне, выходит, в обрат, в Куневичи, возвращаться… Хотя спешить не стоит. Нужно парню помочь… Эй, Дивьян-отрок, хватит слезы лить, действовать нужно.

      — Действовать? — Дивьян оторвал от ладоней заплаканное лицо. — А как? Ведь убивцев уже не догонишь.

      — Убивцев-то не догонишь, — согласно кивнула девушка. — Но твоих родичей похоронить надо!

      Дивьян кивнул, глотая слюну. Он и сам знал, что — надо. Ладно — смерть, она так и так придет, не раньше, так позже, но оставить погибших без погребения? Да как он мог так поступить? Видно, слишком уж еще глуп и горяч. Погнался неизвестно за кем, бросив все… Стыдно.

      От жарящегося на углях зайца шел такой вкусный запах, что отрок вдруг вспомнил, что не ел уже больше суток. Отломив ветку, он осторожно потыкал мясо:

      — Готово уже! Эх, жалко, соли нет.

      — Это у тебя нет. — Усмехнувшись, Ладислава развязала заплечный мешок, лежавший под плащом на лавке. В мешке нашлись и соль, и ячменные лепешки, пусть зачерствевшие, твердые, но Дивьяну казалось — в жизни ничего вкусней не едал.

      — Далеко до усадьбы? — вытерев губы, поинтересовалась девчонка.

      Отрок оторвался от зайца:

      — За полдня дойдем до Шуг-озера. А там — рядом.

      — А волки?

      Оба прислушались. Выли где-то серые бестии, только вот — уже не рядом. И вроде бы удалялись.

      — Лесом кружат, — тихо промолвил Дивьян. — С утра выйдем.

      — А уйдут до утра-то? — Ладислава опасливо поежилась.

      — Должны. Слышь, бревна трещат? Морозит. Не будут они на одном месте сидеть, поищут легкой добычи.

      — Ну, тогда спать давай, — улыбнулась девчонка. — Хватит до утра дров-то?

      Дивьян с сомнением посмотрел на хворост. Явно нужно бы еще.

      — Вот что, — он решительно накинул на плечи полушубок, — я пойду, а ты будь наготове, как полезут серые, пугнешь их горящей веткой.

      — Осторожней будь, — отворяя дверь, с тревогой напутствовала Ладислава.

      Никаких волков поблизости не было, видно, и в самом деле, устав морозить хвосты, ушли на поиски более легкой добычи. Дивьян не стал отходить далеко, наломал веток с ближайшей сушины, правда, для этого пришлось забраться на дерево, но ничего, никто не напал, и не заклацали внизу голодные острозубые пасти. Осмелела и Ладислава, прихватив пылающую ветку, выскочила наружу, помогая тащить в хижину сухие, наломанные отроком ветки. С новой силой забилось в очаге пламя, Дивьян с Ладиславой, упарившись, сбросили полушубки.