— Надо накидать земли больше, — осмотрев насыпь, тихо произнесла Ладислава. — Иначе зверье разроет, вон уже, смотри…

      Она показала рукой на цепочку следов, тянувшихся от разрытого бока кургана к лесу, и Дивьяну на миг показалось, что это не простой след, а кровавый…

      — Пойдем в усадьбу, — обернувшись, позвал он. — Теперь мы тут хозяева.

      

      Усыпанная снегом река блестела на солнце, и всадники в разноцветных плащах казались нарисованными. За ними тащились возы, и возницы щурились от ярких лучей, с нетерпением поглядывая на крутой, поросший соснами берег. Там, на холме, виднелся погост. Серый частокол, серебристые, крытые дранкой крыши. Над крышами кружили птицы.

      — Красивое место, — улыбнулся ярл, поворачивая коня. От реки к погосту вела широкая, сверкающая в ярком свете дня дорога, наезженная санями и лыжами, по обеим сторонам которой возвышались сугробы.

      — А дорожку-то не так давно чистили, — довольно сказал себе в бороду Трофим Онуча. Оглянулся на Жердяя — не отстал ли? Нет, лошаденка парня упрямо тащилась рядом.

      — Эй, Жердяй! — замахал шапкой Онуча. — Приехали вроде!

      — Да и сам вижу, дядько! — широко улыбаясь, откликнулся тот. — Вот они, Куневичи.

      Следом за дружиной обоз повернул направо, и высокий берег на миг закрыл солнце. Длинная тень его голубела на девственно чистом снегу, четко отделяясь от золотистых лучей солнца.

      — Хороший день, — улыбался Трофим Онуча. — И не задержались нигде, вовремя прибыли.

      Радостно улыбались и обозные мужики, и даже воины. Всем уже порядком поднадоело полюдье, хотелось домой, к родичам, к любимым женам, девушкам, а кому-то — и к любимой корчме, где варят такую забористую бражку, что уже после двух кружек ноги становятся ватными, а голову срывает напрочь. Немного уж и осталось. Сначала — по Паше-реке, потом свернуть к югу — до Кайваксана-погоста — а дальше уж по Сяси — комариной реке — напрямик, до самого Нево — озера-моря. А там уж, считай, и родная Ладога. Недолго осталось, недолго…

      Снорри с двумя молодыми воинами, как обычно, выехал вперед, на разведку. Поднявшись на холм, проскакали лесами — нет ли засады? Нет, похоже, не было, была б — увидали давно б, опыт в подобных делах был, и немалый. Не было засады… Но и людей вокруг тоже видно не было. Это настораживало, не могло не настораживать — ведь день в разгаре, врагов вокруг нет — почему ж тогда не открыты ворота, почему не видать никого — ни пешего, ни конного — что, дел никаких нет?

      Снорри переглянулся с воинами:

      — Вот что, скачем вокруг погоста. Да понезаметней, по-волчьи.

      Так и сделали. Резко сорвались с места, понеслись, пригнувшись к гривам, таясь за деревьями и обходя частокол слева. С погоста не доносилось ни звука — словно вымерло все, от частокола к лесу тянулась заснеженная тропка, достаточно широкая и свежая — пахло конским навозом, — и, похоже, по ней волокли что-то… Или — кого-то.

      — Жихарь — к ярлу, — распорядился Снорри. — Пусть обождет, на погост пока не торопится. Мы же — проверим.

      Жихарь — молодой воин с детским простодушным лицом — кивнув, умчался прочь. Проводив его глазами, Снорри и оставшийся дружинник осторожно поскакали по следу.