Сообщаю морфированному коллеге, что идет бронегруппа, лучше пока нам с глаз долой спрятаться. От волнения путаюсь, но почему-то морф не злится на вставляемые глаголы и прочие части речи.

У машин — новый сюрприз. Из кабины вываливается Семен Семеныч, на его слегка заспанной и потому помятой физиономии отражается сложная гамма чувств. Сделавшая бы честь любому современному актеру, не говоря уж про Балуева, сохраняющего твердокаменность лица в любой из своих пятисот шестидесяти девяти ролей.

Семен Семеныч спросонья видит сначала меня — радость совершенно искренняя и мне приятная. Потом посторонних — удивление; затем морду морфа — удивление, ужас — руки шарят по куртке в поисках того, что в кабине осталось; сомнение — и опять удивление; и наконец недоумение в глазах. Выдав всю палитру эмоций за пару секунд, произносит:

— Привет! А это кто?

— Это пленник и союзник. Мутабор — союзник. Коллега. Врач.

— А голый вассер?

— Нудист — представитель противника. Творец Мутабора.

— Это как?

— Повтор реанимации — сохран деятельности мозга.

— Ничего не понял? Он что — врача садировал, пока тот не обернулся?

— Подтверждение. Момент — прятки в кузов.

— Доктор, а что это вы так странно размовляете?

— Мутабор — сохранение речи. Понимание речи. Только существительные.

Наконец находится хоть один нормальный человек. С нормальной реакцией на мой явный бред.

— Охренеть! Что, серьезно? Он говорит?

— Подтверждение.

Мутабор начинает кряхтеть.

Семен Семеныч с сомнением смотрит на меня, с опаской на Мутабора.

— Ладно, давайте в кузов.

В кунге шаром катай. Печки нет, хотя вроде как положена по штату — и лист железа на полу, и забитая дырка в стенке. Холодно, почти как на улице. Наверное, потому и нет никого.

— Мутабор, а что на заводе?

— Ы?

— Семен Семеныч — конкретность вопроса.

— В каком смысле?

— В таком, что так и я не отвечу.

— Вам и отвечать нечего — вы там не были.

Морф опять начинает кряхтеть. Это, конечно, лучше, чем их стенание или как там они кричат перед атакой, но все равно неприятно.

— Извинения.

— Хххррня!

Семен Семеныч подскакивает.

— И впрямь говорит! А петь он умеет?

Ну, это понятно. Петь Семен Семенычу было, видно, не с кем, а привычка — вторая натура. Соскучал.

— Мутабор — песня? Приглашение.

Морф опять чумеет. Когда уже начинаю бояться, что он завис наглухо, — пожимает плечами.

— Проба?

Еще раз пожимает плечами.

Потом как-то скептически выговаривает:

— Хххммуссыххаферрапхия… шшуушшь!

— Музыкотерапия польза. Логопедия.

— Ссзаиха?

— Мутабор заика отрицание. Фонетика улучшение. Коммуникативность.

После такого словечка и отдохнуть пару часиков не грех…

— Времяпрепровождение, — вклинивается Семен Семеныч.

Опять пожимание плечами.

— К слову. Семен Семеныч, оружие отсутствие?

— Йопта! В кабине оставил! Я мигом!

Пока он бегает, морф презрительно спрашивает:

— Хххоннфохь?

— Отрицание. Шофер. Профессионал. Певец.

Фырканье в ответ.