Хорошо еще, что в тот момент не было вала писанины, и, хоть с великим трудом и потением, братцу удалось компы пролечить…

— А вон оно что! — Братца явно осенило. — То-то ты глаза вылупил, когда я сказал, что речь идет о продлении функционирования безнадежных больных! Ты подумал, что меня порученцем прислали! Ты что, сам об этом не подумал? Это же на поверхности лежит! Любому студенту сразу бы в голову пришло, какие тут перспективы открываются.

— Ну я-то не студент!

— Да. Я все время забываю делать соответствующую твоим умственным способностям скидку. Мне как сказали о… о твоем новом знакомстве — я об этом сразу подумал.

— Ну и удрал с трудового поста…

— Кто б говорил. Я последние дни работал, как бирманский слон. Здесь — этим спасенным не лечение нужно, а уход. Самое то для меня — водичкой поить, с ложечки кормить, штанишки поменять и одеяльцем накрыть…

— Черствая скотина.

— А какой есть. Ты бы лучше записал ход проведения операции и результат с выводами — эту бумажку очень неплохо прямо Змиеву на стол. К рапорту от вашего старшего группы в приложение.

— Ты еще и бюрократ.

— Самый часто используемый инструмент врача — шариковая ручка. Если приказом провести информацию — глядишь, пяток хороших ребят живы останутся. Так что стоит подсуетиться.

Вообще-то смысл в его предложении определенно есть.

Подходит Николаич. Сапер — следом. Спрашивают о результатах. Результаты налицо. Заражения удалось избежать. Клиент жив, и, если бы он был одним из нас — выжил бы с большой долей вероятности. Сейчас его выживание — нам не нужно. Совсем наоборот.

— Не чувствуете себя неловко после такой экзекуции? — уточняет Николаич.

— И пришли к Конфуцию его ученики и спросили: «Учитель! Чем нужно платить за зло? Может быть, за зло следует платить добром, как подобает всякому хорошему человеку?» И ответил им Конфуций: «Нет, ни в коем случае! Нельзя платить за зло добром! Ибо, если вы заплатите за зло добром — то чем же тогда вы расплатитесь за добро?» — философским голосом отвечает братец.

Я вообще-то чувствую себя паскудно. И, пожалуй, не столько потому, что мы тут вивисектора раскромсали — на это плевать, подобное лечится подобным, это еще Авиценна говорил, а он был дядька мудрый. Ловлю себя на том, что царапка в душе оттого, что сейчас из цеха выпустили толпу народа, и самое время двум врачам и медсестре — двигать туда. Там бы мы точно пригодились. Нет, конечно, то, что мы тут делаем, — вещь эксквизитно нужная. Но…

— Что собираетесь делать дальше? — спрашивает Николаич.

— Ну, надо в исполнение обещанного вшивать руки в зад. Так как никто раньше такую операцию не проводил, план туманен, придется импровизировать. Но вроде как у нас времени на это нет?

— Это верно. Нам подтвердили задание на охрану базы МЧС — так что трогаемся.

— А танкист?

— Получается так, что с его командованием не связывались. Самый старший из его группы здесь — тот самый лейтенант. Майору, значит, его слушать не должно, хотя вообще-то он прикомандированный. Так что в Кронштадте решили, что на усмотрение майора. Как говорилось выше — танк и в МЧС пока постоит, а в больницу вы его уже пообещали сосватать.

— Ясно.

— А раз ясно — объясняйте коллеге, что надо ехать.

М-да… Коллега мой словно окаменел, как горгулья на крыше стоит. Несколько раз окликаю его, пока наконец он отрывается и смотрит на меня невидящим взглядом.