– А что, в армии теперь всех начальников обучают вести столь приятные речи? —Искоса взглянув на Чао Тая, она небрежно распахнула платье, приоткрывая великолепную грудь. – Ах, какая ужасная жара, даже ночью!

Чао Тай нетерпеливо заерзал на скамеечке. И почему не появляется старуха с положенным в таких случаях чаем? Ведь обычно, едва женщина ясно дает понять, что готова принять посетителя, тот, по правилам этикета, должен обсудить цену с ее покровительницей. Осенняя Роза выжидающе смотрела на Чао Тая. Молодой человек прокашлялся и робко спросил:

– А где бы я мог найти вашу… э-э-э… компаньонку?

– Зачем она вам понадобилась? – вскинула брови Осенняя Роза.

– Ну, понимаете, я бы хотел с ней немного поговорить…

– Поговорить? О чем? Вам не нравится беседовать со мной?

– О, перестаньте меня дразнить, – с улыбкой пробормотал Чао Тай. – Мне надо обсудить… ну разумеется, практическую сторону дела!

– Да объясните же, в конце концов, что это значит! – надула губки Осенняя Роза.

– О благое Небо! – воскликнул Чао Тай. —Ведь мы же не дети! Я должен обсудить с вашей покровительницей, сколько надо заплатить, как долго смогу здесь остаться и прочее…

Женщина расхохоталась, прикрыв рот веером, и Чао Тай в полном замешательстве рассмеялся следом. Успокоившись, Осенняя Роза строгим и церемонным тоном объявила:

– С сожалением извещаю вас, что моя компаньонка больна, поэтому вам придется обсуждать «практическую сторону дела», как вы это деликатно назвали, непосредственно со мной. Итак, господин, во сколько вы оцениваете мою благосклонность?

– Десять сотен золотых монет! – учтиво отозвался Чао Тай.

– Вы очень любезны! – с удовлетворением кивнула она. – К тому же вы – сильный жеребчик, так что мне не стоит упускать такой случай. Не сомневаюсь, что дома вы устраиваете жене нелегкую жизнь. Ну ладно, сегодня – особый день. Вы останетесь со мной на некоторое время, и мы забудем об этих ваших отвратительных практических вопросах. Так вышло, что скоро я навсегда уезжаю из этого города, и второе ваше посещение было бы неуместным, поэтому вы должны мне обещать, что после сегодняшней ночи никогда сюда не вернетесь.

– Вы разбиваете мне сердце, но я обещаю! – вздохнул Чао Тай. Он завидовал богатому покровителю, способному отправиться в путешествие с такой восхитительной женщиной.

Поднявшись со скамеечки, молодой человек сел на кровать рядом с Осенней Розой, обнял ее за плечи и, приникнув к губам долгим поцелуем, стал развязывать пояс на платье.

Глава 8

Чао Тай шагал к постоялому двору, мурлыкая какую-то песенку. Кроме Гвоздики, пребывавшей в самом дурном настроении, там никого не оказалось. Девица подметала пол бамбуковой метлой.

– Где Умник? – спросила она при виде Чао Тая.

– Где-то бродит! – ответил тот, осторожно опускаясь в старое плетеное кресло из пальмовых веток. – Завари-ка большой чайник чаю, а? Да не для меня – для моего друга, он большой любитель этого напитка. Кунь-Шань не приходил?

Гвоздика скорчила гримасу:

– Был, подлый ублюдок! Я сказала, что вы оба ушли, а он велел передать – зайдет, мол, попозже. По правде говоря, мне приходилось иметь дело со всякими мужчинами, но с этим Кунь-Шанем я не согласилась бы переспать даже за десять золотых монет!

– Так ведь всегда можно закрыть глаза, верно? – удивился Чао Тай.

– Да нет, дело вовсе не в уродливой роже. Кунь-Шань – злобный и подлый негодяй, он обожает делать гадости, так что когда-нибудь может запросто оказаться с перерезанным горлом, и на что мне тогда эти десять золотых монет!

– Припаси их для Черного Судьи в загробном мире! Да что мы все об этом Кунь-Шане! Давай-ка лучше поговорим обо мне, дорогая, а?

Подойдя вплотную к Чао Таю, Гвоздика внимательно оглядела его и с презрением фыркнула:

– О тебе? Ну разве что на той неделе, когда малость придешь в себя! Эта самодовольная улыбка говорит о том, что тебя уже обслужили по полной программе и как нельзя лучше; причем, судя но запаху, еще и дорого! Нет, готова биться об заклад, у тебя сейчас не хватит сил даже задрать мне юбку!

Гвоздика ушла на кухню.