— Вы говорили, мне не придется иметь дело ни с кем, чей случай не является разновидностью моего!

— Болезни принимают различные формы, но все они порождаются одной и той же аномалией. Идите сюда и посмотрите.

— Если я перегнусь через перила, меня, наверное, стошнит.

Манро смерил его взглядом, пожал плечами и вернулся в лифт. Он сказал в сетку: «Профессор Озенфант»; дверь закрылась, и воздух тихо зажужжал. Прислонившись к стене, Манро упрятал правую ладонь в левый рукав, а левую — в правый. Секунду-другую он хмуро созерцал свои туфли, потом поднял внезапно просветлевший взгляд.

— Скажите, доктор Ланарк, как связаны ваша любовь к обширным панорамам и ваше отвращение к людским проблемам?

Ланарк молчал.

Дверь отворилась, и они вышли в еще один необъятный шумный зал, лишенный потолка. Поступавшие сверху звуковые импульсы и сгустки света вытекали через тоннели, куда устремлялся и народ из лифтов. У входа в тоннель, куда Манро повел Ланарка, висел список фамилий:

МАГИЛЛ МАКЕВОЙ

МАККУОТ МАКШИ

МАКАДАМ МАКИВОР

МАКМАТ МАРРИ

МАКАСКИ МАКИН

МАКОУЭН НОУКС

МАКВЭР МАККЕЙГ

МАКУАМ ОЗЕНФАНТ

Они поспешили мимо, сквозь шум различая отрывочные реплики невидимок:

«…рад видеть в небе свет…»

«…на стенах блестели рамы…»

«…необходимы медицинские заключения…»

«…верблюды в Аравии…»

«…уничтожая сладость…»

Манро с Ланарком достигли того места, где половина фамилий была напечатана на одной стене, а половина — на другой и где тоннель разветвлялся и сужался. Миновав три таких развилки, они вошли в низкий одиночный тоннель с надписью «ОЗЕНФАНТ». За блестящей красной занавеской виднелась тяжелая коричневая ткань. Манро отодвинул ее, и они ступили в обширные величественные покои. С изящного карниза свешивались гобелены, сотканные из красных, зеленых и золотых нитей; они касались мраморного пола в черно-белую клетку. Там и сям были беспорядочно расставлены старинные стулья, кресла, софы, в промежутках валялись струнные инструменты, похожие на лютни и скрипки. В углу, рядом с громоздкой старомодной рентгеновской установкой, виднелось большое пианино. В центре комнаты, спиной к двери, стоял, склонясь над верстаком, мужчина в черных брюках и жилетке и обрабатывал наждачной шкуркой края наполовину готовой гитары. Он выпрямился и повернулся к вошедшим, улыбаясь и вытирая руки шелковым платком с ярким рисунком. Это был плотный молодой человек со светлой бородкой клинышком. Закатанные выше локтя рукава обнажали его крепкие волосатые предплечья, однако воротничок и галстук были в безупречном порядке; жилет, равно как и брюки со стрелками, сидел идеально, начищенные туфли сияли. Со словами: «А, Манро, вы привели моего нового помощника. Садитесь оба, побеседуем» — он подошел к гостям. Манро отозвался:

— К сожалению, мне придется уйти. Я уже наскучил доктору Ланарку, а кроме того, у меня много работы.

— Нет, дружище, останьтесь еще хоть на минуточку! Один из пациентов вот-вот превратится в саламандру — зрелище неизменно впечатляющее. Садитесь, я вам покажу. — Он указал на диван и встал перед гостями, промакивая лоб платком. — Скажите, Ланарк, на каком инструменте вы играете?

— Ни на каком.

— Но вы интересуетесь музыкой?

— Нет.

— Может, вы разбираетесь в рэгтайме, джазе, буги-вуги, рок-н-ролле?

— Нет.

Озенфант вздохнул:

— Этого я и боялся. Но ничего, есть и другие способы найти общий язык с пациентами.