— Между Декроу и мужем сестры Локлира кровная вражда. Дело скоро дойдет до стрельбы.

— Если только Декроу не выстрелит ему в спину, — вмешался я в разговор, — именно так он убил Джонаса Локлира и ускакал с мексиканцами.

Ну вот, влип, подумал я, ведь не собирался пока никуда влезать. Головы всех собравшихся в зале повернулись в мою сторону.

— Вы плохо кончите. Декроу уважаемый человек в Техасе, — произнес один из тех, кто сидел за столом.

— Он не первый пользуется незаслуженным уважением, — возразил я. — Увидите его, передайте мои слова. Повторяю: он предатель и стреляет в спину. Джонас Локлир убит им выстрелом в спину. Сделал это Декроу. Я — свидетель.

В кабачке не было ни одного дружелюбного лица.

— А вы кто такой? — тихо спросил другой человек, сидящий за столом. — Мы хотели бы сообщить ему, кто выступает против него.

— Мое имя Орландо Сэкетт, и я буду выступать против него каждый раз, когда мне представится такая возможность. Джонас, — добавил я, — был моим другом.

— Орландо Сэкетт, — задумчиво повторил незнакомец. — Единственный из Сэкеттов, которого я знал, кроме Фэлкона, был убит в Мексике пять или шесть лет назад.

— То, что вы слышали, неправда. Представьте, жив.

Допив виски, я повернулся, покинул кабачок и пошел к ресторану через улицу. Спустя несколько минут туда вошел стройный голубоглазый человек и сел недалеко от меня. Он совсем не смотрел в мою сторону, и это показалось мне странным, поскольку все хотя бы однажды взглядывали на меня.

В Рио-Гранде-Сити я подстригся и сбрил бороду, оставив усы, как большинство мужчин в то время, но старательно подровнял их. За шесть лет неволи я прибавил в весе, в то время как рост мой оставался пять футов десять дюймов. Весил я теперь двести десять фунтов. Мои плечи и грудная клетка стали мощнее. Народ глазел на меня.

Пока я ел, все поглядывал на голубоглазого мужчину с тонким лицом. Он был молод и носил ружье на ремне. Вскоре к нему присоединился приятель и сел спиной ко мне. Когда он обернулся, я узнал в нем Дункана Кэфри.

Лицо его осталось прежним, но сам он стал огромным и, казалось, очень сильным. Его взгляд обрел жестокость. Когда он положил руку на спинку стула, я заметил, что костяшки пальцев обезображены шрамами и следами от переломов. Значит, он много дрался. Это напомнило мне о том, что рассказывал Тинкер о руках Джима Мэйса, чемпиона по боксу, тренировавшего его.

Кэфри жестко посмотрел на меня, нахмурился и отвел взгляд. Внезапно до меня дошло, что у него нет полной уверенности, что перед ним я.

Когда, заплатив за ужин, я поднялся, то увидел в зеркале, что меня изменило — усы, а еще больше шрамы. Я забыл о шрамах, их было три, два вдоль щек, а один на подбородке. Плеть, как ножом порезала кожу, а швы никто не наложил.

Когда я вышел на улицу, мне в голову пришла неприятная мысль. Если этот голубоглазый — убийца и Кэфри указал ему на меня, то мне лучше смыться. С руками у меня было все в порядке, но я не упражнялся в стрельбе шесть лет.

Покинув город, я направился на восток, затем, описав круг, поехал по северной дороге. Спустя несколько дней сделал остановку у хижины, где я оставил кобылу.

Женщина подошла к дверям и, заслонив глаза от солнца, посмотрела на меня. Выглядела она жалкой и усталой. Возле нее стоял мальчик с широко открытыми глазами. Оба они были напуганы.

— Вы не помните меня, сеньора? Я ускакал отсюда много лет назад вместе с Мигелем и сеньором Локлиром.

Мне показалось, что она узнала меня, но женщина произнесла только одно:

— Уезжайте, Мигель мертв.