– Неужели бывают? – Парень сокрушенно покачал головой. – Действительно, простаки. Их небось не предупреждают, что будут звонить и проверять, а потом все равно возьмут да поедут к ним на дом. Нелогично как-то получается. Если уж ехать, то зачем звонить? Себя зачем утруждать?

– Ну ладно. – Люсин зевнул, прикрыв ладонью рот. – Уговорил. Звонить не будем. Время дорого. Фамилия, имя, отчество, адрес? – Он достал блокнот.

– Михайлов Виктор Михайлович. Малая Бронная, семнадцать, квартира шесть.

– Где работаете?

– Нигде.

– Как так?

– Я нигде официально не числюсь.

– А неофициально?

– Художник.

– Ну вот, а говорите, что нигде не работаете. Работаете, значит. В мастерской работаете, дома.

– Для вас же если не член МОСХа, так уже и не художник вовсе, а почти тунеядец.

– Для кого – для меня? – Люсин ткнул себя в грудь.

– Ну, может, не для вас лично, а так… вообще.

– Ну, напрасно это вы, Виктор Михайлович. У меня друг есть, писатель. Хороший, настоящий писатель, хотя и не член союза. Но будет, конечно, в союзе, обязательно будет… У вас дома телефон есть?

– Нет. А зачем вам?

– Да все за тем же. Больно уж не хочется мне ехать с вами за паспортом. Человек вы нервный, раздражительный. Вместо того чтобы помочь мне найти пропавшего иностранца, вы… К чему это все, Виктор Михайлович?

– Скажите мне, я обязан быть этим – как его? – свидетелем?

– Обязаны, товарищ Михайлов. А когда я вызову к себе или, если для вас это более удобно, нанесу вам визит, то попрошу подписаться, что вы уведомлены об ответственности по закону за дачу ложных показаний.

– Я? Уведомлен?

– Ну разумеется! Я ведь обязан буду уведомить вас.

– Сейчас, значит, составлять протокол не будете?

– К сожалению, бланков не захватил. Вы давно знаете этого человека?

– Недавно. Случайно познакомились.

– Где, если не секрет?

– Какой же тут секрет, если я обязан по закону? В магазине с ним разговорился, в антикварном, на Арбате. Между прочим, имейте в виду: я только сейчас от вас узнал, что этот субъект иностранец!

– А фамилия?

– Мало ли у нас людей с нерусскими фамилиями? Может, он из Прибалтики?

– Резонно. Но все это к делу отношения не имеет. Он что, картину у вас хотел купить?

– Можно сказать, что и картину, – усмехнулся Михайлов. – Во всяком случае, в этом роде.

– Вы-то сами картины пишете?

– Я, знаете ли, больше реставратор. Но и пишу, конечно, немного, для себя.

– Он у вас уже что-нибудь приобрел?

– Так, одну штучку. Пустячок.

– Платил советскими деньгами?

– Я же сказал вам, что принял его за нашего? А с валютой никогда дела не имел.

– Понимаю! – кивнул Люсин. – Сколько вы взяли с него за рублевскую «Троицу»?

– Ух ты! Не в бровь, а в глаз, товарищ начальник! Все ищете!

– Да нет, Виктор Михайлович, к сожалению, не все.

– Это он сам вам об иконе сказал, или своим умом дошли? Дедуктивным, так сказать, методом?

– Я охотно отвечу на ваши вопросы, но сначала все же позвольте спрашивать мне. Сколько вы получили за икону?

– Пятьсот.

– Это за рублевскую-то школу?

– Она такая же рублевская, как… – Силясь найти сравнение, он пошевелил пальцами, словно раздавал карты.