Не отвечая, Ситников внимательно читал заметку.

— Застрелен на дуэли 16 сентября 1864 года? Что? Эта мразь полагает, что я буду с ним стреляться? Да я… Господи, этого человека лучше обойти за три версты. Я почти не вступаю с ним в пререкания, разве что за вечерней партией в шахматы, на которой настаивает иногда граф, мне приходится выслушивать его гаденькие истории.

— Тем не менее он застрелил вас, Ситников. Здесь написано, что полицейский Зиновий Кулик провёл дознание. Но как знать, удалось ли ему на самом деле дознаться правды? Здесь написано, что этот гад пытал арестованных…

— Застрелен на дуэли… И это произойдёт в следующий понедельник?

— Именно поэтому, Ситников, я сюда и приехал.

Петру стало жаль Ситникова, который, казалось, сейчас расплачется.

— Понимаю вас, Ситников. Вы написали мне, что вам хорошо здесь. Вы хотели спокойно дожить свои дни в этом времени. Подозреваю, что вас здесь ценят больше. Граф покровительствует вашим экспериментам, и, наверное, вам удаётся оказывать всякие полезные услуги местным жителям.

— Моя жена Северина… Пётр, что-то здесь не так. Не хочешь же ты сказать, что за эту неделю я успею влюбиться, да так, что незамедлительно сыграю свадьбу. Кроме того, Пётр, никакой Северины нет и в помине. Ты не поверишь, но я никогда её в глаза не видел, даже не слышал о ней!

— Да? — огорчился Пётр. — Я думал, у вас появилась возлюбленная.

Ситников с укором посмотрел на парнишку.

— Пётр, Пётр! Ты предполагал, что я могу завести такие отношения здесь, в тысяча восемьсот шестьдесят четвёртом году? Это ведь может обернуться катастрофой для временно-пространственной последовательности. Я всё же отвечаю за свой уход сюда перед человечеством.

Конструкция загудела, как настоящий паровоз, и Ситников полез вверх по приставленной к ней лестнице. Он что-то подрегулировал небольшой ручкой, потом спустился вниз.

— Я не стал бы рисковать, даже если бы полюбил сдуру какую-нибудь местную женщину. Хотя, признаться, на меня заглядываются крестьянки, которых я взялся учить грамоте.

Стук в дверь прервал его рассуждения. В дверь робко просунулась голова мальчишки лет семнадцати, одетого в такую же простую одежду, как и Пётр.

— Господин учитель!

Показавшись в дверном проёме целиком, мальчишка безуспешно попытался расправить колтун на голове.

— Господин учитель! Его сиятельство господин граф просит вас запрячь рано утром двуколку и поехать на станцию встретить выписанную земством учительницу. Её отрядили к нам из столицы. Господина графа попросили позаботиться о том, чтобы кто-нибудь встретил её и отвёз… Господин граф сказал отвезти её пока в дом церковного старосты.

Ситников недовольно поморщился.

— А когда она приезжает?

— Завтра на рассвете, господин учитель. Я не знаю. Его сиятельство сказали, чтобы вечером вы велели запрягать…

— Прямо сейчас? Ну хорошо.

Мальчишка с нечесаной головой исчез. Пётр вопросительно посмотрел на Ситникова.

— Вот те раз, Пётр… Как некстати свалилась эта учительница. Представляю, сколько с ней сегодня предстоит хлопот! Наверное, пигалица из генеральских дочек, начитавшаяся книжек и решившая сходить в народ, иначе не понимаю, откуда такая предупредительность его сиятельства.

Мальчишка из графской челяди снова появился в двери, на этот раз без стука.