Пётр вскочил. Ситникова рядом не было.

Теряясь в самых неожиданных догадках, Пётр вытащил из кармана фотографию. Не жалея ладоней, которые в этот раз припекло сильнее, чем в предыдущий, он выпустил на снимок огненную змейку. Дата смерти Ситникова по-прежнему была отчётливо видна на снимке. Фамилии убитого по-прежнему не было.

Лошадиный топот заставил Петра вздрогнуть. Ситников, взмыленный не в меньшей степени, чем его лошадь, спрыгнул рядом с машиной.

— Я взял лошадь у хозяина кабака. Чёрт, я напился! Пётр, я напился, я пил полночи напролёт, пока не свалился. Утром добрый хозяин позволил мне оседлать его лошадь. Мы оставим её где-нибудь на станции, так мы с ним условились, позже её заберёт его сын… Впрочем, боюсь, придётся её просто выпустить.

Тем временем пожилой кассир на железнодорожной станции с удивлением поприветствовал блондинку в дорожном костюме с припухшими веками, выдававшими недавние слёзы.

— Чем могу служить, сударыня?

Чёрная вуаль опустилась на тонкое нервное лицо.

— Билет до Пскова, — отрывисто выговорила женщина, сжимая в руках небольшой баул.

— Туда и обратно?

— Нет, в одну сторону.

…Пуская из цилиндров клубы горячего пара, пассажирский поезд, ведомый новеньким локомотивом, приближался к станции. Северина Сидорович была среди немногочисленных пассажиров, садящихся в вагон. Опухший после бессонной ночи кабатчик, поднимаясь следом за ней, чрезвычайно обрадовался, завидев знакомое лицо, с коим можно было поговорить о ночном происшествии.

Когда часы на станции показали восемь часов, локомотив дал протяжный свисток, и поезд медленно тронулся. Северина съёжилась у окна. Ей отнюдь не улыбалась перспектива соседства со словоохотливым кабатчиком.

Она с трудом заставляла себя изображать внимание, пока суть рассказа не обожгла её сознание.

— Вы не представляете, милейшая, как убивался учитель сынка его сиятельства графа. Никогда не видел, чтобы человек так убивался из-за женщины. Я ему: не надрывайтесь, поостыньте, а он: я не знаю, дескать, как теперь жить после того, как я нанёс такую обиду этой женщине. Она, говорит, и так, бедняжка, натерпелась, она, говорит, отца похоронила, говорит, одна-одинёшенька на целом свете, а я так полюбил её…

Северина повернулась к попутчику, отбросив вуаль:

— Это был учитель сына его сиятельства? Юлиан! — закричала Северина, бросаясь к дверям тамбура.

На площадке между вагонами она рванула на себя ручку экстренного торможения. Поезд затормозил и спустя несколько секунд остановился. Северина выпрыгнула из вагона и побежала назад к станции. Окликнув извозчика, она приказала что есть силы скакать обратно в деревню.

На бегу роняя шляпу, она вбежала в пустую бывшую кузницу.

— Юлиан! Юлиан!

Плача от нервного напряжения, она опустилась на большой стол посреди лаборатории. Взгляд её упал на макет железной дороги с картонным автомобилем на рельсах. «Машина времени» — гласила сделанная простым карандашом подпись.

— Машина времени, — потрясённо пробормотала она. — Так он говорил правду?

Северина бросилась к дому церковного старосты, где с утра, как она помнила, стояла оседланная лошадь. Через минуту Северина скакала к тому месту, где неделю назад лошади едва не опрокинули её в трясину.

ГЛАВА 29

Угонщики локомотива. Ситников дудит в паровозный гудок. Цилиндры концентрированного топлива. Всадница преследует поезд. Точка невозвращения. Последняя воля покойного.

Пётр, вцепившийся в плащ своего приятеля, скакал вместе с ним вдоль железнодорожного полотна. Наконец, они нагнали последний вагон, и Ситников первым уцепился за поручень на площадке вагона.