— Ребята, это мой компот… — промямлил Петя.

— Чего? Да ты свой выпил уже, урод.

— Да не пил я…

— Слышь, вали отсюда! Было ваше, стало наше! — и Ваня нахально ухмыльнулся перед тем, как отхлебнуть из стакана.

В ответ Петя лишь грустно вздохнул. Ругаться из-за таких мелочей ему не хотелось.

Но неприятности на этом не кончились. В дверях столовой опять замаячила грузная фигура Сергея Юрьевича.

— Та-ак, ребята, быстрее доедаем и пошли. На счёт три чтобы всё доели! — раско-мандовался он. — Раз!

Все, впрочем, и так уже справились с лагерным завтраком. Полная тарелка была у одного Пети.

— Ларин, а ты чего? — вожатый подошёл к нему.

Петя взял свою железную плошку и молча понёс её на стол с грязной посудой.

— Я сказал, доели! — заревел Сергей Юрьевич. — Ларина это тоже касается.

— Я не хочу, — безучастно произнёс Петя.

— Та-ак, взял и доел! Мужики должны хорошо жрать, чтобы быть крепкими, ясно?

— Да он не мужик, — пошутил проходивший мимо Ваня. И все опять дружно стали ржать.

— Я не хочу, — повторил Петя спокойно, но настойчиво.

При этом он молча вывалил приправленные мазутом макароны в бак для отходов.

Вожатый аж покраснел от злости. Сначала он даже не знал, что сказать в ответ на такую «наглость», но потом… Потом к нему вернулся дар речи. И ревел он, видно, минут десять.

— Все нормальные дети пойдут на озеро, а тебе наряд вне очереди, ясно, да? — такими были его последние слова.

Пете, конечно, не раз приходила мысль применить к этому крикуну какое-нибудь весёлое заклинание. Но он всякий раз себя сдерживал. В школе волшебства его учили, что обидчиков надо прощать. Даже если не очень хочется.

Сергей Юрьевич подошёл к лагерному завхозу Алексею Леонидычу и спросил, нет ли у него работы погрязнее. У Леонидыча такого добра всегда было сколько угодно. И для Ларина, конечно, тоже нашлось.

— Короче, пойдёшь вдоль столовой, и там будет домик такой маленький с трубой — кочегарка то есть, — инструктировал Петю вожатый. — Будешь там Михалычу помогать. И чтоб до обеда оттуда носу не высовывал, ясно?

Сразу за корпусом столовой виднелась большущая ржавая труба. Рядом с ней ютилась обветшавшая одноэтажная постройка, на правой стороне которой была маленькая железная дверь.

«Наверно, это здесь», — подумал Петя и постучал.

Никто ему не ответил. Ларин постучал снова, уже погромче. Но лишь стрекот кузнечиков на выжженной солнцем траве нарушал царящую вокруг тишину.

— Эй, есть здесь кто-нибудь живой? — крикнул он.

Вслушиваясь в тишину, Петя сам ответил на свой вопрос:

— Видно, никого нету.

Он уже собрался было обойти вокруг здания, чтобы, убедившись в отсутствии его хозяина, с лёгким сердцем отправиться восвояси, когда за дверью наконец послышался чей-то приглушённый голос.

— Э-э, кто это? Щас иду…

Пете показалось, будто его обладатель был чем-то болен или напуган. Когда дверь наконец открылась, перед Лариным предстал сам кочегар, лысоватый толстячок лет шестидесяти. Он странно посмотрел на Петю — как будто бы ждал на самом деле не его, а кого-то совсем другого.

Вид у него, надо сказать, был не ахти. Давно не мытые волосы торчали в разные стороны, на грязно-белой майке красовалось огромное жёлтое пятно, а на старых замусоленных штанах виднелась здоровенная дырища.

К тому же от этого мужика сильно разило перегаром. Судя по бурачному цвету лица, в плане выпивки он не любитель, а профессионал.