Мэви потрепала женщину по руке и отослала ее в дом. Мари старательно избегала взгляда Риса. Думаю, она была смущена. Может, она не привыкла к тому, чтобы ее отвергали, а может, Мэви убедила ее, что дело верное...

Я встала.

– Хватит игр, Мэви.

Она потянулась ко мне, но я была за пределами досягаемости.

– Мередит, пожалуйста, не обижайся. Я не хотела тебя оскорбить.

– Ты подослала свою секретаршу соблазнить моего возлюбленного. Ты пыталась соблазнить меня, и не из чистого желания, а из желания управлять мной.

Она порывисто встала.

– Твое последнее утверждение – неправда.

– Но ты не отрицаешь, что велела своей прислужнице соблазнить моего любовника.

Она сняла солнечные очки, так что я смогла увидеть ее растерянность и смущение. Я могла поспорить, что она играла на публику.

– Вы – из Неблагого Двора, и все виды соблазна вам доступны.

Настала моя очередь для растерянности.

– При чем тут мой двор? Ты оскорбила меня и моих людей.

– Вы – неблагие, – повторила она.

Я потрясла головой в недоумении:

– И что из этого следует?

– Вы не стали надевать купальные костюмы... – тихо сказала она, пряча глаза.

– Что?! – снова не поняла я.

– Если бы Мари увидела его обнаженным, она могла бы убедиться, что его тело чисто, за исключением шрамов.

Я нахмурилась сильнее.

– О чем ты лепечешь, во имя Госпожи и Консорта?

– Вы все – из Неблагого Двора, Мередит. Я должна была убедиться, что вы не... не нечисты.

– Ты имеешь в виду, не уроды, – перевела я и даже не пыталась смягчить злость в своем голосе. Она едва заметно кивнула.

– С какой стати тебя вообще интересуют наши тела, как бы они ни выглядели?

– Я сказала тебе, чего я хочу, Мередит.

Я кивнула и была достаточно мила, чтобы не обнародовать перед всеми ее секрет, хотя, видят боги, она не заслужила такой любезности.

– Если кто-то из тех, кто поможет мне в моем стремлении, нечист, то... – Она чуть кивнула мне, побуждая закончить предложение самостоятельно.

Я наклонилась к ней и скорее прошипела, чем прошептала:

– Ребенок родится уродом.

Никакой гламор не мог уже скрыть запахи какао, алкоголя и табачного дыма, исходившие от ее кожи и волос. Меня охватил внезапный приступ тошноты.

Я попятилась от нее и упала бы, если б Рис не поймал и не поддержал меня.

– Что случилось? – прошептал он.

Я покачала головой.

– Я устала от этой женщины.

– Тогда мы уходим, – сказал Дойл.

Я снова качнула головой:

– Еще нет. – Я стиснула локоть Риса и повернулась к Мэви. – Ты скажешь мне, почему ты была изгнана. Ты скажешь мне всю правду здесь и сейчас, или мы уйдем и не вернемся.

– Если он узнает, что я кому-то проговорилась, он убьет меня.

– Если он обнаружит, что я была здесь и говорила с тобой, неужто ты думаешь, он станет выяснять, проговорилась ты или нет?

Теперь она испугалась, похоже. Но мне не было дела до ее испуга.

– Скажи мне, Мэви, скажи – или мы уйдем, и ты не найдешь никого другого за пределами дворов, кто сможет тебе помочь.

– Мередит, пожалуйста...

– Нет, – процедила я. – Великий, чистый Благой Двор – как свысока вы смотрите на нас! Если ребенок рождается уродом – его убивают – или убивали, пока у вас не перестали появляться дети. Тогда даже монстры приобрели ценность.