– Но Эдэйн любила другого. Причина моего отказа была иной.

Она не смотрела ни на меня, ни на Китто, вообще ни на кого, полагаю. Она уставилась в пространство: наверное, погрузилась в воспоминания.

– И какой же?

– Конэн была второй женой короля. Сотню лет он провел с новой женой, а ребенка так и не было.

– И?.. – Я сделала еще один долгий глоток.

Она отпила рома и взглянула мне в глаза.

– Я ответила Таранису отказом, потому что я уверена: он бесплоден. Не женщины, а король виновен в том, что у него нет наследника.

Я поперхнулась и обрызгала лимонадом всю себя и Кит-то в придачу. Гоблин застыл, не замечая лимонад, стекающий по его руке и солнечным очкам.

Откуда-то возникла горничная с салфетками. Я схватила стопку и махнула, отсылая ее прочь. Наш разговор был из тех, которые никому слышать не стоит. Когда мы с Китто стали относительно сухими, а ко мне вернулся дар речи, я поинтересовалась:

– Ты сказала это Таранису прямо в лицо?

– Да, – был ответ.

– Ты храбрее, чем кажешься. – Или глупее, добавила я про себя.

– Он потребовал объяснить, почему я не хочу его в мужья. Я сказала, что хочу иметь ребенка и не верю, что он сможет мне его подарить.

Я молча смотрела на нее, пытаясь сообразить последствия того, о чем она сообщила.

– Если твое предположение – правда, то двор может потребовать от короля последней жертвы. Он может потребовать, чтобы он позволил убить себя во время одного из великих празднеств.

– Да, – кивнула Мэви. – Он велел мне уехать той же ночью.

– Из страха, что ты кому-нибудь проговоришься.

– Разумеется, не я одна подозревала такое, – сказала она. – Адария имела двух детей от двух других мужчин, но с королем оставалась порожней столетиями.

Теперь я понимала, почему вопрос о Мэви закончился побоями. Сама жизнь моего дядюшки висела на волоске.

– Он мог бы просто отречься от трона.

Мэви приподняла очки и бросила на меня убийственный взгляд.

– Не будь наивной, Мередит. Это тебе не идет.

Я кивнула.

– Прости, ты права, конечно. Таранис тебе не поверил и не поверит. Нужно заставить его признать свое бесплодие, и единственный способ сделать это – обвинить его перед двором, при всех. А значит, тебе нужно еще до того убедить в своей правоте достаточно многих.

Она покачала головой.

– Не может быть, чтобы подозревала правду я одна. Его смерть вернет плодородие нашему народу. Вся наша сила происходит от короля или королевы. Я уверена, что неспособность Тараниса к отцовству обрекла на бездетность всех прочих.

– При дворе еще рождаются дети, – возразила я.

– И сколько из них – чистой крови благих сидхе?

Я подумала пару секунд.

– Не знаю точно. Большинство из них родились задолго до меня.

– Я знаю, – сказала она, подавшись вперед. Все ее жесты внезапно стали совершенно серьезными, без заигрывания, без шуток. – Ни одного. Все дети, родившиеся у нас в последние шесть столетий, – смешанной крови. Либо появившиеся в результате насилия во время войн с неблагими, либо продукты скрещивания, подобные тебе самой. Смешанная кровь – более сильная, Мередит. Наш король обрек наш народ на вымирание, потому что он слишком спесив, чтобы отречься от трона.

– Если он отречется по причине своего бесплодия, другие все равно могут потребовать его смерти, чтобы наверняка обеспечить успех.

– Они так и сделают, – подтвердила Мэви. – Если обнаружат, что я сообщила ему о его маленькой проблеме сто лет назад.