Майк взял ее под руку.

— Кажется, сейчас не время, — сказал он и начал тащить ее к машине.

Но Саманта вырвалась.

— Нет. Я собираюсь поговорить с ним сейчас. Мне кажется, что у меня не хватит смелости еще раз возвратиться сюда.

— За последнее время это лучшая новость, которую я услышал.

— Майк, ты можешь мне помочь пробиться через толпу? Если я достаточно близко подберусь к этой женщине, то скажу ей, что хочу поговорить с Джубели по поводу Макси.

Майк подумал, что нет смысла терять время на уговоры; но и процедура проталкивания сквозь толпу тоже не радовала его. Кроме всего прочего, по правде говоря, он сам хотел повстречаться с Джубели и расспросить старика. Вглядевшись поверх толпы, он кивнул стоящему у машины здоровенному негру-приятелю. Тот, в знак согласия, кивнул.

Через мгновение Саманту, уцепившуюся за талию Майка, уже несло через толпу. Ее спину прикрывал здоровенный негр. Когда Саманта оказалась возле самых ступенек, женщина со щеткой в руках сделала выпад против их троицы. Но негр поймал щетку за палку, пока она не успела обрушиться на них. За эти несколько секунд Саманта и Майк успели сказать женщине, что они хотят спросить Джубели о Макси.

По виду женщины было ясно, что ей знакомо это имя. С видимой неохотой она кивнула парнишке, стоящему сзади нее, и тот исчез за дверьми. Скоро он вернулся и помахал им, чтобы они зашли. Майк и Саманта вошли в дом, а их водитель возвратился к машине.

Внутри все было так, как и должно быть в доме, который приобрели очень давно, сразу отделали, а затем все эти годы не дотрагивались, не реставрировали и ничего не меняли. Правда, потолок и стены за долгие годы красили, наверное, раз сорок (немилосердно закрашивая при этом деревянные панели и резьбу), но никогда не отмывали перед покраской. Краска, нанесенная на грязь, растрескалась и облупилась.

Они проследовали за мальчиком по узкой лесенке наверх, где было светло и тепло. Казалось, здесь ничего не изменилось со дня рождения Джубели. Неожиданно из тени на площадке вышел человек, чуть не до смерти напугав Саманту. Это был высокий темнокожий мужчина, очень красивый, но с самыми злыми глазами, которые Саманте когда-либо приходилось видеть. Не то чтобы он был зол в данную минуту, — казалось, он был зол всю свою жизнь, зол навечно, на все и на вся.

Он бросил на Саманту надменный и презрительный взгляд и скрылся в глубине коридора. Проглотив слюну и получив ободряющую улыбку от Майка, Саманта продолжала путь вверх по ступеням.

Наконец мальчик открыл дверь, пропустил вперед Саманту и Майка и оставил их одних в комнате. Как только Саманта увидела эту комнату, она тотчас в нее влюбилась. Две стены от пола до потолка были заняты стеллажами, набитыми нотными тетрадями. Судя по пожелтевшим порванным титульным листам, здесь была собрана музыка со времен неандертальцев. В центре комнаты стоял огромный рояль, черный, блестящий; на таких во время больших концертов обычно играют люди, одетые в смокинги. Без сомнения, этот инструмент любили и ухаживали за ним.

Он блестел полировкой и на нем не было ни единой царапины. Несколько старомодных стульев с подлокотниками стояло вокруг него.

И Саманта, и Майк так увлеченно разглядывали комнату, что не сразу заметили маленького человечка, сидящего за роялем; его голову было почти не видно из-за пюпитра. Телевизионщикам как-то удалось спрятать морщины на его лице и его ужасающую худобу: казалось, на Джубели почти не было мяса, одни кости, прикрытые черной кожей. Он больше походил не на человека, а на мумию, и его блестящие глаза на старческом лице выглядели как-то неуместно и даже жутковато. Будто кто-то придумал вставить живые глаза в мумию, чтобы привлечь внимание посетителей музея древностей.

Саманта улыбнулась ему, и он улыбнулся ей, демонстрируя замечательные вставные зубы.