– Настроения не было.

По мигом оказалось возле кровати – тень среди теней, легко скользнувшая через всю комнату.

– Почему?

Лайзл вздохнула:

– Моего папы не стало.

По ничего не ответило.

– Он очень долго болел, – пояснила Лайзл. – В больнице лежал…

По продолжало молчать. Узелок встал на призрачные задние лапки и, казалось, смотрел на девочку глазами, в которых блестело лунное серебро.

– Моя мачеха, – продолжала Лайзл, – меня к нему не пускала. Она говорила… она говорила, мол, он не хочет, чтобы я его видела больным и слабым. Да какая мне разница, больной он или нет? Я просто очень хотела повидать его… попрощаться. Но я не смогла… И не увидела, и не попрощалась… А теперь я его никогда больше не увижу!

Горло Лайзл свела невыносимая судорога. Она крепко зажмурилась и трижды мысленно по буквам произнесла слово «невыразимо». Так она всегда поступала, когда силилась удержаться от слез.

Ей очень нравилось это слово – «невыразимо». Когда она была совсем маленькой, отец часто читал ей книги. Настоящие взрослые книги с настоящими взрослыми словами. Если попадалось какое-нибудь слово, которого она не понимала, папа обязательно объяснял ей его смысл. Он был очень умный. Папа был ученый, изобретатель, университетский профессор…

Лайзл ясно помнила, как однажды они стояли под ивой, и отец повернулся к ней и сказал: «Я просто невыразимо счастлив быть здесь с тобой, Ли-Ли!» И она спросила его, почему так говорят – невыразимо, – и он ей растолковал…

Вот с тех пор ей и понравилось слово, обозначавшее чувство столь обширное и глубокое, что никакими словами не выразить.

Впрочем, люди все равно придумали слово для описания неописуемого словами, и это как бы дарило Лайзл некоторую надежду.

По наконец подало голос:

– А зачем ты хотела с ним попрощаться?

Девочка изумленно распахнула глаза:

– Потому что… потому что так всегда делают, если кто-то уходит.

По опять замолчало. Узелок свернулся на полу, слившись с лодыжками своего призрачного хозяина.

Лайзл недоверчиво спросила:

– А что, у вас там на этой… то есть на Той Стороне «до свидания» не говорят? Или хотя бы «пока»?

По помотало полупрозрачной головой.

– Нет, – сказало оно. – Наши толкаются. Что-то бормочут. Поют иногда… Но «до свидания» не говорят. – Подумало и добавило: – И «здравствуй» тоже не говорят.

– Как-то неучтиво выглядит, – сказала Лайзл. – Тут, у нас, принято здороваться, когда кого-нибудь встретишь. Думаю, мне бы не очень понравилось на Той Стороне.

Плечи привидения словно бы замерцали, и Лайзл заключила, что оно ими пожимало. Потом По сказало:

– Вообще-то там не так уж все плохо.

И тут Лайзл вновь взволнованно вскинулась на постели, полностью забыв и про свою символическую ночнушку, и про то, что По могло-таки оказаться мальчишкой.

– Мой папа теперь у вас, на Той Стороне! – воскликнула она. – Он ушел туда, к вам! Значит, ты сможешь ему от меня весточку отнести!

Силуэт По расплылся и снова обрел четкость.