Да, несомненно, этот иерарх — отнюдь не зерцало честного слуги Божьего. Но когда Иерусалим был захвачен неверными, именно он предстал перед троном Плантагенетов с мольбой о помощи и обещаниями любых наград вплоть до короны Священного города. Следовательно, он сторонник Ричарда Английского в схватке с теми, кто не прочь завладеть столь лакомой добычей, как Святая земля.

Уильям де Шампер… Возможно, храмовники и в самом деле изберут магистром того, на кого укажет Ричард. Но ему не следует забывать, что де Шампер много лет жил и воевал в Леванте, он знает каждую пядь этой земли, и его совет может понадобиться предводителю крестоносного воинства — независимо от того, кто станет новым Великим магистром. Ибо Ричарду пока еще неведомо, что такое Святая земля и насколько она отличается от того, к чему он привык в Европе.

О Гвидо де Лузиньяне следует знать только одно. В Палестине в среде крестоносцев огромную роль играет общность происхождения — Элеонора убедилась в этом сама, да и Ричарду вскоре придется с этим столкнуться. Поэтому Гвидо — его человек, хочет король того или нет. И пусть он бездарно проиграл Хаттинскую битву, но именно Гвидо де Лузиньян начал осаду Акры. Что же до Конрада Монферратского, столь восхваляемого Ричардом, — сей ловец удачи делает только то, что выгодно ему самому. Поэтому неясно, как Конрад, всячески стремящийся возвыситься, отнесется к прибытию в Палестину столь прославленного воителя, как Ричард Львиное Сердце, ибо он алчет славы только для себя! Помни об этом днем и ночью!

Это были ее последние слова. Элеонора Аквитанская, плотно запахнув на груди накидку, защищавшую ее от порывов ветра, легко, как в юности, взбежала по сходням.

Позже, когда сицилийский берег уже отдалился, она пожалела, что их с Ричардом расставание оказалось настолько бурным, что она не успела благословить сына.

Непрошеная слезинка скатилась по ее морщинистой щеке. Королева-мать вскинула руку и осенила знаком креста гавань, причал и сухие склоны гор, нависавшие над городом, моля Пречистую Деву уберечь ее мальчика от огня, железа и людской злобы.

Слезы туманили глаза, и она уже не могла различить ничего, кроме алого пятнышка его плаща, все еще маячившего на причале.

ГЛАВА 2

В это же время…

Трое всадников неспешно приближались к Никее по старой купеческой дороге.

Один из них был христианским рыцарем в длинной, богато расшитой тунике, надетой поверх кольчуги, второй — сарацином в темной чалме и полосатом халате, третий — рослым крепким мужчиной средних лет. Его широкое веснушчатое лицо обрамляли рыжие височные косы, ниспадающие до плеч. Кони у всех троих были превосходными, но крайне утомленными, да и всадники не без удовлетворения посматривали на вырастающие перед ними стены Никеи — цели их путешествия.

Сарацин кивнул в сторону массивных городских укреплений, окрашенных в темный багрянец лучами закатного солнца.

— Я говорил вам, что мы достигнем Никеи еще засветло. Но солнце субботы еще не покинуло небес, а наш друг и покровитель Ашер бен Соломон, — да пребудет с ним милость Аллаха! — строго соблюдает обычаи своего народа и едва ли сможет принять гостей в день, когда иудеям предписано предаваться отдыху и благочестивым размышлениям. Скорее всего, нам предстоит искать пристанища в одном из никейских караван-сараев.

Он произнес это ровно, касаясь пальцами своей холеной иссиня-черной бороды, а затем, будто ища подтверждения своим словам, обернулся к ехавшему бок о бок с ним голубоглазому рыцарю-христианину.

Однако откликнулся не рыцарь, а их рыжеволосый спутник.

— Ответь, Сабир, худо ли провести славный вечерок в одном из никейских «домов веселья»? — Его широкое лицо расплылось в улыбке, рыжие усы встопорщились, открыв крепкие белые зубы, а в серо-голубых глазах заплясали веселые искры.