– Ленка, сфотографируй там наиболее шедевральное, потом мне покажешь! – Ирка наверху, слыша наши разговоры, заволновалась, что пропустит самое интересное.

– С шедеврального мы сделаем слепки! – пообещал ей Бордовский и достал из кармана ветровки другую бутылочку.

В пузырьке с широким горлом помещалась вязкая масса, похожая на мягкий пластилин. Археолог сноровисто замазал ею петроглиф, предварительно бережно прочистив канавки от грязи и мха, раскатал, как тесто скалкой, тем же пузырьком и объяснил:

– Такой силикон используют, например, стоматологи. Он прекрасно заполняет форму и быстро застывает. Теперь немного подождем и получим идеально точный слепок.

Пока ждали первый слепок, Марина пожелала самолично сделать второй. Бордовский принялся обучать ее этому искусству, прижимая дамские ручки к силиконовой лепешке, и я почувствовала себя лишней. Чтобы не мешать голубкам, спустилась к озеру, прошлась немного по узкой полоске между водой и скалами. И под крутым обрывом увидела кое-что очень подозрительное.

Несколько бурых – кажется, кровавых! – пятнышек.

Я присела на корточки, рассматривая их. Сверху тут же донеслось:

– Что там? Что?!

Я подняла голову, увидела Ирку, вернее, только ее лицо, и спросила не без ехидства:

– Страхуешь?

– Приглядываю, – с достоинством ответила подруга.

Она опасно лежала на краю обрыва на животе, свесив голову вниз, и в этом ракурсе несколько походила на краснодеревянную резную деву на носу корабля.

– Не лежи так, – попросила я. – У тебя лицо от прилива крови побагровело. Кстати, нет ли в твоей торбе чистого пакетика?

– И почему это кстати?

– Тут пятна, очень похожие на засохшую кровь. Думаю наскрести немножко.

– Пугающая привычка у тебя формируется. – Краснолицая дева скрылась из виду, и через минуту я услышала: – Лови футляр от бахил, я затолкала чистый пакетик в него!

Пластмассовый боб звонко стукнулся о камень и моментально затерялся среди обкатанных водой голышей. Я отыскала его только через четверть часа, и то лишь потому, что он был нетипичного для натуральных камней голубого цвета.

Зубчиками ключа от квартиры, как пилочкой, я наскребла немного бурой пыли, завязала пакетик с ней тугим узлом и спрятала в свою сумочку.

Марина и Бордовский как раз закончили со слепками и позвали меня, сказав, что пора выбираться.

Как ни странно, лезть наверх оказалось легче, чем спускаться, и обещанная веревка нам не понадобилась. Мы поднялись сами, без помощи Ирки, хотя руки у всех были заняты блинами застывшего силикона. Наверху слепки сложили в один пакет, мусор – одноразовые стаканчики и промасленную бумагу – в другой. Туда же закинули пузырек из-под силикона. Вернее, два пузырька.

– Не понял, откуда взялся второй? – озадачился Бордовский.

– Я подобрала в траве, думала, это наш, – призналась Ирка. – Не наш? Ну, все равно унесем, не дело это – замусоривать достопримечательность.

Археолог скрутил с чужого пузырька крышку, сунул внутрь палец и резюмировал:

– Еще не полностью засох. Значит, недавно тут были коллеги.

– Вот там, над кручей, относительно свежее кострище. – Ирка указала на видовую площадку над обрывом.

Я сбегала туда осмотреться и пришла к выводу, что на этом месте дня два-три назад был бивак. Горел костер, по сторонам от него лежали туристические пенки или надувные матрасы, очертания которых еще позволяла угадать примятая трава.

– Что и требовалось доказать, – многозначительно сказала Ирка, но развивать свою мысль почему‑то не стала.