Только тут я вспомнила, что начался сезон клещей, и укорила себя за то, что никак не обезопасилась от нападения этих насекомых.

А дед‑то опытный, грамотно экипировался!

На козырьке бейсболки опытного деда сидели солнцезащитные очки, не защищенные темные стеклами глаза грамотно экипированного франта умиленно взирали на тетю Иду. Та в высшей степени изящно кушала бутерброд с вареной колбасой, запивая его чем‑то розовым.

– Было еще вино и бутерброды? – насупилась я.

– Это не наш провиант, – ответила Ирка.

– И это не вино, – услышав нас, сказала тетушка и подняла свой стаканчик, любуясь содержащейся в нем рубиновой жидкостью на просвет. – Чудесный клюквенный морс, Федор Сергеевич сам делал. Федор Сергеевич, познакомьтесь, это Леночка, внучатая племянница моего покойного мужа, а это ее подруга Ирочка с сестрой Мариночкой и наш общий знакомый Геночка.

Федор Сергеевич встал, и я увидела, на чем они с тетушкой устроились: на перевернутых ведрах.

Дед шаркнул кроксом, с нашей стороны последовали ответные расшаркивания и реверансы.

– Федор Сергеевич любезно угостил меня ланчем и скрасил мое одиночество интересной беседой, – сообщила тетя Ида. – Он тут по доброй воле исполняет функции сторожа, за скромную мзду охраняя машины приезжих гостей. Следит, чтобы другие деревенские жители не пробивали им колеса.

– Сам их пробивает, если не получает свою скромную мзду, – нашептала мне на ухо Ирка, моментально уяснив нехитрую схему заработка условно доброго дедушки.

– С чего ты взяла? – прошелестела я.

– У него из кармана штанов предательски торчит деревянная рукоятка шила. – Подруга почти беззвучно захихикала. – Глянь, как она отполирована! Инструмент частенько пускали в ход.

– Так вот, милейший Федор Сергеич рассказал мне кое-что интересное! – Тетушка, заметив наши перешептывания, повысила голос и добавила в него холодка. – Оказывается, он видел тут красный «Хундай» с петербургскими номерами.

– Тут и видел, сталбыть, – поддакнул милейший Федор Сергеевич и притопнул кроксом, будто повелевая: «Встань, ″Хундай″, передо мной, как лист перед травой!»

– Будьте любезны, Федор Сергеевич, повторите свой увлекательный рассказ для моих юных друзей, – попросила тетушка.

– Это кто тут юный? – Простодушный Бордовский заозирался, но получил тычок под ребра локтем Марины, которая приняла сказанное как приятный комплимент и расплылась в довольной улыбке.

– Сталбыть, с превеликим удовольствием, дорогая Ираида Львовна! – Милейший Федор Сергеич отвесил дорогой Ираиде Львовне кривоватый полупоклон и начал рассказывать.

В будний день наплыва туристов ждать не стоило, но Сергеич все же поглядывал в окошко. От его дома на краю села до того места, где неуверенный пунктир проселочной дороги окончательно доходил до точки, было с полкилометра по прямой, как птица летит.

Вообще‑то птицы между этими двумя локациями не сновали, зато сам Сергеич ходил туда-обратно постоянно. Поэтому давно уже максимально спрямил и сократил путь, проложив его через болото, где каждую весну перекидывал с кочки на кочку с десяток досок.

Доски стоили денег, работа – времени, но Сергеич рассматривал эти траты как разумную инвестицию. И в летнюю пору, когда к озеру караванами катили автотуристы, и по осени, когда по грибы да ягоды наезжали горожане, Сергеич неплохо зарабатывал на том, что сам называл добровольной-принудительной охраной движимого имущества граждан.