— Письмо, значит, — пробормотал старичок. — Так, интересно. И куда же я его положил? Тут ведь где-то было. Далеко я не стал убирать.

И он принялся озираться по сторонам. В тесной прихожей много места для того, чтобы запрятать бумагу, не имелось. И вскоре письмо обнаружилось за дверцей, закрывающей нишу, в которой находился электрический счетчик.

— Вот и оно! — радостно воскликнул дедуля. — Нашлось письмо. То самое! Надо же, почитай недели две тут уже хранится.

— Как это? — изумленно замерла на месте Мариша, которая уже повернулась, чтобы уходить. — Как это две недели? Вы же сказали, что та женщина приходила буквально на днях. Вчера или позавчера.

— Я так сказал? — казалось, удивился дед. — Даже и не знаю, почему мне так показалось. Нет, две недели оно тут уже лежит. С тех пор, как мы показание с электрического счетчика в последний раз снимали, никак не меньше двух недель прошло. А в тот раз письма тут еще не было. А показания мы всей квартирой снимаем, потому что как же иначе? Вот я, к примеру, ветеран труда и блокадник, все мое детство в голодном Ленинграде прошло, мне, ясное дело, скидки полагаются. А остальным скидки за что? Старуха моя, она вообще всю войну в тылу просидела у себя за Уралом. Только уже после сорок пятого сюда в наш город сунуться решила. И большую часть жизни на моем горбу проехала.

А Володька, он вообще ни одного дня по-настоящему не работал. В прежние времена его бы на лесоповал за спекуляцию, а он видишь, туда же, бизнесмен! Комнату всего год как купил и, обратное дело, уже к моим льготам примазаться хочет.

Он собирался еще развить и продолжить эту тему, но внезапно из-за дверей ближайшей к прихожей комнаты раздался грозный вопль:

— Дед, да угомонишься ты в конце концов со своими льготами или нет? Ни днем ни ночью от тебя покою нет!

— Вот ведь старый черт! — раздался старушечий крик из другой комнаты. — Как пить, так он, пока все пенсию не пропьет, так и не просыхает.

— А электричеством этим всех в квартире уже задолбал! — поддержал дискуссию довольно молодой девичий голос.

— Деньги все пропьет, потом копейки выгадывать начинает! — продолжила ругаться старуха.

— О! — вроде бы оживился старик. — Моя-то уже проснулась. Ну ладно, девушки, пойду на боковую. А то если она сейчас встанет, то до самого вечера не угомонится.

Распрощавшись со словоохотливым старичком, подруги оставили его наводить порядок в прихожей, а сами помчались наверх, где располагалась мансарда художника.

— Открывай! — жарко шептала Мариша на ухо Инне, которая ковырялась в замочной скважине. — Чего тут стоять? У Сержа в мастерской хоть свет есть, там письмо и почитаем.

Инне наконец удалось справиться с замком. И подруги дружно ввалились в мастерскую.

— Ух ты! — воскликнула Инна, когда вспыхнул свет.

Какие хоромы! — выдохнула Мариша. — Потрясающе! В такой мастерской я бы и сама не отказалась пожить!

— Выходит, деньги у нашего Сержа были, и немалые, — заметила Инна, оглядываясь по сторонам. — Чтобы так отделать этот чердак, ему не одна копеечка понадобилась.

И в самом деле, уходящее вдаль пространство было разгорожено лишь ширмами и зеркалами, придавая мастерской еще более удивительный, прямо сказать, потусторонний вид. Подруги прошли дальше и обнаружили, что в мастерской есть кухня, обставленная вполне современной техникой, ванная комната с душевой кабинкой по цене несильно подержанного отечественного автомобиля. Еще имелись спальня и нечто вроде гостиной. Но большая часть помещения была отведена под мастерскую.