Тот пожал плечами и вкрадчиво попросил также развлечь собравшихся своими дивными познаниями в тайном.

Я повернулась к матери, надеясь, что хотя бы она остановит это нелепое безумие. Но та лишь закатила глаза, давая понять, что ей все равно, какими игрушками будет играть молодежь.

— Что же, раз уж все так желают этого, — вздохнула я тяжело, — рассказывайте свой сон, сэр.

Мануэль, казалось, был в полном восторге от этой шутки. А вот мне казалось, что ноги вот-вот подломятся.

— Мне снилось, что я должен был жениться. Не знаю уж на ком, — начал он рассказывать свое видение. — Я ехал в церковь на закате на белой лошади. И ожерелье… уж не знаю, почему, но на моей шее было жемчужное ожерелье. Оно было мало, поэтому мешало дышать. А потом кошка…

Пока что все мне было ясно. Кроме кошки.

— Кошка? — переспросила я, побуждая молодого человека рассказать все до конца.

— Кошка откуда-то выпрыгнула под копыта коня. А ведь тот должен был ее растоптать. Конь испугался и сбросил меня. Я проснулся, упав с кровати!

Я позволила себе улыбку. Все не так плохо, как можно было предположить. Меч в моих руках. — Жаль, не доехали… — вздохнула Эмма. — Посмотрели бы на невесту…

Вот если бы доехал, то стоило бы призадуматься.

— Это к смерти, — ответила я, и не думая поддаваться романтическому настрою сестры.

Маркиза уставилась на меня, будто бы я сама пришла с того света. Материнское сердце знает куда больше. Она наверняка почувствовала неладное. Поэтому и не засмеялась, когда и ее муж, и сыновья буквально покатились со смеху. К тому же проклятие уже должно было себя показать. Вряд ли все ограничилось лишь той болью в сердце на пикнике.

Эмма обмерла. Матушка застыла в кресле как мраморное изваяние. Они с матушкой не знали, в какую беду попал Мануэль Де Ла Серта. Но знали, какие умения во мне скрыты.

— Вы что-то путаете, сеньорита, — отсмеявшись, сказал мне молодой человек. — Свадьба — и вдруг к смерти?

Я только поджала губы и ответила:

— Нет. Не путаю. Свадьба. На закате. Да еще и отправились вы туда на белом коне. Это предзнаменования скорой смерти.

Веселость Де Ла Серта отступила.

— Мне уже второй раз предрекают смерть. Дурная традиция… — пробормотал он, отводя глаза.

Похоже, он уже не так легкомысленно относился к предупреждениям.

— А кто был первым? — спросила Эмма.

Голос ее сильно дрожал.

— Цыганская колдунья. Она мне гадала… — пробормотал молодой человек.

Взгляд матери был как удар шпаги между лопаток. Она прекрасно понимала, кем могла быть та самая цыганка. Мне никогда не запрещали ходить в табор, но матушка это всей душой не одобряла.

— А кошка? — спросил меня вновь Де Ла Серта. — К чему же тогда кошка?

Я пожала плечами.

— Кошка — это женщина, которая не даст вам идти к смерти, — ответила я с полной уверенностью.

Черной кошкой была я. Кошка, не побоявшаяся броситься под копыта коня, лишь бы остановить гибельный путь Мануэля Де Ла Серта.

Сам же ибериец подкинул мне хорошую загадку. Сон был слишком уж точным, слишком… четким. Люди без малейшего проблеска колдовского дара видят все смутно, будто через густой туман. Но Де Ла Серта получил ясное предупреждение, да еще и не забыл сон на утро.

И почему-то вышло так, что он смог рассказать именно мне свое видение.

Значит, мы и правда были связаны с ним невидимой нитью…

Хорошо, что никому не взбрело в голову спрашивать о жемчужном ожерелье на шее.