— Как жаль, леди Ева, что вы не так часто удостаиваете нас своим вниманием, — с мягкой, практически завораживающей улыбкой произнес Мануэль, который каким-то образом умудрился сесть ко мне так близко, что, кажется, можно было почувствовать жар его кожи.

Я покосилась на него с озадаченностью.

— Сэр, возможно, вы избавите меня от этих пустых любезностей? Я, право слово, не расположена к подобным глупостям, тем более, я знаю, что все они не стоят и пенса, — прошипела я в ответ, сохраняя из последних сил на лице умиротворенное и довольное выражение.

Вовсе не хотелось расстраивать попусту сестру, которая зорко следила за нашей с Мануэлем беседой.

— Вы сомневаетесь в собственной привлекательности? — округлил глаза Де Ла Серта.

Самообладание, наконец, изменило мне.

— Хватит издеваться, сэр, — процедила я недобро, — думается, я не заслужила подобной грубости после того, что сделала для вас моя семья и я сама.

Молодой джентльмен чуть подался ко мне, и крылья носа затрепетали, словно у гончего пса, что принюхивается к следу.

— Кто бы осмелился над вами издеваться, леди Ева? Только тот, кто желает умереть быстрой и мучительной смертью, а я все еще желаю прожить долгую и счастливую жизнь.

Каждое произнесенное иберийцем слово истекало медом, а такой страстный взгляд мог бы стать прежде поводом для бессонной ночи, полной мечтаний о несбыточном.

— Я знаю цену своей внешности, и также известно мне, какое впечатление обычно произвожу. Поэтому оставьте бесплодные попытки обратить на себя мое внимание. И если вы действительно имеете намерение вступить со мной в брак, откажитесь от него немедля. Вы очень обяжете меня, если оставите неуклюжие попытки ухаживать за мной.

Прозвучало почти беспомощно, наверное, даже в какой-то мере жалко, и это злило даже больше навязчивости Мануэля Де Ла Серта.

— Интересно, как же так вышло, что вы знаете об этом моем желании?

Теперь тон у молодого человека никто бы не назвал медоточивым. Как будто он подозревал меня в чем-то недобром, если не преступном.

Я не стала отвечать на такой вопрос, еще и заданный совершенно неподобающим тоном. Однако молчание не стало для Мануэля поводом менять тему.

— Неужели не только наш дорогой лорд Эдвард не чурается общением с цыганами, но и вы тоже? Тот аромат, который вас окутывает сегодня, — именно его я ощущаю каждый раз, когда встречаю одну цыганскую колдунью по имени Чергэн. Вероятно, вы о ней наслышаны.

Признаться, после того, как ибериец договорил, у меня отлегло от сердца. Все-таки на редкость недогадливый мужчина на мое счастье. Он лишь заподозрил меня в общении с цыганами, даже не допустив мысли о том, что сама я могу быть из рома. И хорошо бы, ни один из семьи Де Ла Серта никогда не узнал правды обо мне.

— Цыгане многое могут, — пожала я плечами. — И многому могут научить, если готов с благодарностью принимать знания. Думаю, вам следовало с большей благосклонностью относиться к этому племени, после всех тех благодеяний, что видели от них.

Теперь на меня смотрели долгим нечитаемым взглядом, от которого мне стало даже самую малость не по себе… Прежде не было такого, чтобы я не знала, какие мысли появляются роятся в голове иберийца, он казался открытой книгой. До последнего момента. Сейчас же казалось, нечто я все-таки упустила в молодом человеке, и это могло в дальнейшем обернуться большой бедой.

— Благодеяний я от цыган видел немало, тут вы правы. Вообще, обо мне в этом городе заботятся лишь члены вашей семьи, да цыгане…

Прозвучало слишком многозначительно. Я посмотрела прямо в глаза иберийцу, пытаясь понять, к чему именно Мануэль сейчас клонит. Однако его взгляд был словно черное зеркало, и не удалось пробиться за него.