– Она поможет, – выдержал удар Рудольф. – Не сомневайся.

Голос его стал резким. Барбара, увидев на его лице решительное выражение, наклонилась к нему:

– Ну и что ты собираешься для этого предпринять?

Пока Рудольф посвящал ее в свои планы, от него не ускользнула едва заметная усмешка на лице Барбары. Протянув руку, она взяла со стола вышитый бисером кошелек, полный денег, которыми обычно расплачивалась за разные «шпионские» услуги. Достав десять флоринов, она презрительно швырнула их Рудольфу. Деньги покатились к его ногам. С минуту он тупо смотрел на них и, казалось, не верил, что они настоящие.

– Деньги твои, – сказала Барбара. – Они тебе пригодятся. Кое-что разузнаешь, получишь еще. Сведения стоят денег.

Рудольфа охватила ярость. Швырнув деньги, она унизила его. И денег было явно недостаточно, чтобы ему спастись, – он давно жил не по средствам. Их не хватило бы даже на скудное пропитание. Для тех, к кому Барбара благоволила, золота у нее имелось в избытке, серебром она расплачивалась крайне редко. В кои-то веки появлялась в ее руке серебряная монетка, и Рудольф понял: она нарочно собирала их, чтобы посмеяться над ним.

Ему следовало сейчас встать и удалиться или, еще лучше, швырнуть деньги ей прямо в лицо, но он был чертовски голоден. Рудольф медленно наклонился, собрал монеты и положил в карман. Затем распрямился и посмотрел на женщину, которую когда-то любил как никого в своей пустой распутной жизни.

Она сидела, лениво развалясь, поставив ногу на обтянутую бархатом скамеечку. Глубокий вырез платья обнажил плечо, глаза опущены, рот вызывающе приоткрыт, она пустила в ход свои чары, и это тоже была насмешка над ним.

Вдруг он осознал, что ненавидит ее, ненавидит за ту пучину страсти, в которую швырнула, за чувства, которые в нем вызвала, за то, что требовала не возвышенной любви, а самой примитивной, похотливой страсти. Он смотрел на нее и знал, что она ждет, намеренно возбуждая в нем желание, когда он бросится к ее ногам, хотя только что унизила его, как слугу, швырнув подачку, как пса, бросив кость.

Откинувшись на спинку стула, обитую алым бархатом, Барбара выглядела очень обольстительно. Поэтому и велела перенести к себе этот роскошный предмет из будуара короля. Она ждала, красуясь в самой соблазнительной позе, но он уже был свободен от нее. Не произнеся ни единого слова, внутренне сгорая от стыда, Рудольф повернулся и вышел, хлопнув дверью.

Оставшись одна, Барбара потянулась и зевнула. Забавно все-таки унизить дурака! Досадно, конечно, что он ушел, когда она меньше всего того ожидала, но сейчас это ее мало волновало. Ее занимали более важные мысли, и для того чтобы осуществить задуманное, надо было сосредоточиться на главном, отбросив ненужные эмоции.

Она села за секретер и после некоторого раздумья написала что-то на листке бумаги. Растопив воск, куда было добавлено сусальное золото, запечатала записку печаткой. И воск, и печатку она выпросила у короля только потому, что таких вещиц в Англии еще не было, королю их прислала сестра из Франции.

Она поднялась со стула, держа конверт в руке, как вдруг поняла, что допустила промашку, и снова села. Обыкновенная сургучная печать вызовет меньше подозрений, решила Барбара и вновь запечатала послание. Схватив золотой колокольчик, стала трезвонить, пока не явился слуга. Обругав за медлительность, велела ему в мгновение ока прислать к ней форейтора.

Тот явился с небольшой задержкой. Коротышка с белесыми ресницами и бегающими глазками говорил бессвязно, не открывая рта. Видавшие виды бриджи, мятая и несвежая рубаха ему и самому, похоже, радости не доставляли, ибо с порога он начал извиняться за свой внешний вид: мол, не хватило времени облачиться в униформу.

– Для моего задания ты одет в самый раз, – отрезала Барбара. – Именно в таком виде тебе там следует показаться.