Форейтор на всякий случай кивнул, хотя на самом деле ничего не понял. Барбара подошла к столу и взяла кошелек. Звон монет изменил лицо парня, сделав его алчным. Играя кошельком, Барбара не торопилась его открыть, а села около секретера и велела внимательно выслушать ее.

Часов через десять после этих событий Барбара медленно катила в карете по пыльной проселочной дороге, время от времени поглядывая в окно. Когда Лондон остался позади, она приказала кучеру ехать быстрее. Лошади припустили, с трудом волоча громоздкий экипаж. Вечер выдался душный, безветренный. Барбаре казалось, что они еле плетутся, и, непрестанно высовываясь в окошко, торопила кучера.

– А ты уверен, что мы правильно едем? – закричала она в очередной раз.

– Да, миледи, уверен. До леса еще около полумили!

Вздохнув с облегчением, Барбара откинулась на подушки. До этого они проехали миль пятнадцать, и всего за час одолели это расстояние.

На леди Кастлмэн был туалет необыкновенной красоты. Она не стала переодеваться после ужина у короля. Чарльз по окончании ужина намеревался проводить ее до покоев, но она, сославшись на головную боль и плохое самочувствие, заявила, что не расположена к вечерним развлечениям и собирается немедленно лечь спать. Король не поверил, решив, что это очередные уловки, но Барбара настояла на своем, прекрасно понимая, что, если он придет, избавиться от него будет невозможно. Чарльзу ничего не оставалось другого, как сесть играть в карты, а Барбара выскользнула из комнаты и заторопилась во двор, где ее уже ждала карета.

Все шло по намеченному плану. Как и посланный раньше форейтор, кучера были одеты не в обычные яркие ливреи, которыми отличались слуги леди Кастлмэн, а в поношенную одежду, чтобы у каждого встречного не возникло вопросов, что за важная персона едет из Лондона в провинцию. Наоборот, глядя на них, приходило в голову, что после визита в столицу карета плетется домой. Глаза прохожих, скользнув взглядом, не задерживались на этой повозке. Барбара же на всякий случай старалась не маячить в окне – вдруг кто-нибудь узнает ее.

Платье леди Кастлмэн было отделано золотым шитьем, в котором искусно вставленные бриллианты повторяли по рисунку и форме граней те камни, что были в ожерелье и серьгах. Словом, не только для разбойника она являлась лакомым кусочком, на нее и простые люди пялились бы в изумлении.

Барбара чувствовала беспокойство кучеров. Она впервые отправилась в такую глухомань, да к тому же одна, без сопровождавших обычно верховых. Кучера побаивались ее и не осмелились сказать, что не мешало бы захватить с собой людей. Барбара же ничего не боялась, хоть ее и била от возбуждения нервная дрожь.

Авантюры и опасности, казалось, были ей к лицу. Они делали ее еще красивее. Глаза сверкали, как звезды, тело дрожало, как туго натянутая струна, в груди бушевало пламя. Карета катила, катила и наконец остановилась там, куда ехала Барбара. Когда-то на этом месте была прелестная норманнская часовня, теперь остались одни живописные руины. В сочетании с ландшафтом эти старинные развалины являли собой очаровательное местечко, где те, кто не хотел встречаться в городе, назначали особо тайные свидания. Барбаре и раньше доводилось здесь бывать. Без нее не обходилась ни одна прогулка на развалины с обязательным обедом среди сельских красот, не тронутых цивилизацией.

Часовня, окруженная высокими елями, стояла в стороне от дороги. Остовы стен, освещенные лунным светом, отбрасывали причудливые тени. В глубине разрушенного здания находилась особо охраняемая любителями тайных свиданий необычная постройка. Барбара прошла туда, минуя полуразрушенную арку, и остановилась, оглядываясь вокруг.

Барбара была так хороша, аж дух захватывало! Широкие воздушные юбки таинственно шуршали, на красивой высокой груди сверкали бриллианты, темные волосы подчеркивали красоту лица.