Я не одна.

Теплая ручонка на шее, сладкое сопение в ухо.

Настька…

…нет, моя дочь далеко. Но Йен рядом. Из-под одеяла выбрался, жарко ему, рубашка взмокла, и волосы на затылке слиплись.

Он тоже просыпается и смотрит на меня рыжими глазами, в которых вопрос.

— Все хорошо…

…не очень хорошо, но много лучше, чем могло бы быть.

Йен вздыхает.

— Твой отец… он очень долго болел. И начал поправляться…

…он был со мной, когда болела я. Неотступно. Каждую минуту. Утешал. Успокаивал. Уговаривал жить. Угрожал даже… и не хотел отпускать.

— …и обязательно поправится. Не сразу, но поправится. На самом деле он очень хороший человек.

Что я могу еще сказать?

И Йен не верит. Он помнит, что было вчера.

…Кайя?

…да?

Он отозвался сразу и с какой-то готовностью, словно ждал, когда я позову.

…я просто хотела убедиться, что ты есть.

…я в порядке.

…врешь.

…вру.

Сомнение. И тревога, которая растет с каждой секундой. Я слышу его ясно, четко, лучше, чем когда бы то ни было.

…Иза, ты… я бы хотел поговорить, но… не в доме.

…из-за Йена?

Он перебирает пряди моих волос, сосредоточенный, серьезный.

…мне бы не хотелось повторения вчерашнего. Я не уверен в том, что полностью себя контролирую. Сейчас я отдаю себе отчет, что этот ребенок не несет в себе угрозы, но…

Этот ребенок?

Ллойд предупреждал, только я до сих пор не уверена, что мнению Ллойда стоит доверять.

…сейчас выйду.

…только оденься. Прохладно.

И снова сомнения. Ожидание, нервозное, точно Кайя опасается, что я передумаю.

Ну уж нет.

— Урфин, — он спит поперек порога, с мечом в обнимку, и мне совсем не хочется знать, от кого именно он собрался защищать нас. Но глаза открывает сразу. — Присмотри за Йеном.

— А ты?

— Мы поговорим. Не стоит волноваться.

Все равно волнуется. За меня? За Кайя? За обоих сразу?

А во дворе и вправду прохладно. Сыро. И туман ложится на плечи белой паутиной. На траве — роса, а в траве — одуванчики, желтые веснушки.

…и снова вспоминаю о Насте. Я бы сплела ей венок из одуванчиков, с длинной такой косой. Я помню, как мама мне выплетала такие, а косу одуванчиковую украшала синими васильками и еще ромашками. Я себе такой красавицей казалась…

Кайя сидит на том же месте, что и вчера. Он всю ночь здесь провел? Похоже на то. Сидел. Думал. Не знаю, до чего додумался, но подозреваю, что вряд ли до чего-то хорошего.

— Пойдем, прогуляемся? — меня тянет прикоснуться к нему, но я чувствую, что Кайя этого не хочет.

Боится?

Скорее стесняется. И еще не доверяет себе. А в рыжих прядях запутались капли росы.

Руки прячу за спину, так обоим спокойнее будет.

А Кайя поднимается и, оглядевшись, выбирает направление. К лесу? Почему бы и нет. Он двигается по-прежнему бесшумно, но все-таки как-то неловко, что ли? Словно отвык от собственного тела.

— Немного, — он заговаривает первым. — Я позволил себе игнорировать тренировки. И долгое время вел не совсем тот образ жизни, который…

Запнулся. И замолчал.

Но позволил взять за руку. Ладонь темная совсем. Сам он тоже, что снаружи, что изнутри. Выгорел, если не дотла, то почти.

— Не нужно, сердце мое, — Кайя не позволил мне заглянуть слишком далеко. — Я не хочу причинять тебе боль, даже случайно. Позволь мне самому отойти. Я хотел попросить тебя, чтобы ты…

А кольцо надел все-таки. И синий камень сегодня ожил, яркий, как никогда прежде.