|
Может, для того, чтобы легче было найти дорогу к дому, когда они уже выберутся на сушу. — Он видел, что она примеривается к такому объяснению, поворачивает его так и сяк. — Чарити, подумай сама: вчера мы с тобой были на крыше, когда бушевала гроза — точно такая же, как в ту ночь, когда погиб твой отец, ты сама сказала. — Он сел, обнял жену за плечи, посмотрел ей в лицо. — Вспомни-ка. Видела ли ты хоть один огонек вчера, когда мы были на крыше? А ведь вокруг полно домов. — Он сильнее сжал ее плечи. Наконец она подняла на него полный муки взор. — Так видела хоть один огонек?
— Нет, — прошептала она. Разумность этого объяснения, его логичность совершенно подавили ее. Надежда, которая едва теплилась в ее душе, расцвела в твердую уверенность. Не на ней лежала вина за гибель отца! Тяжкий груз, который давил ее так долго, вдруг соскользнул с плеч. Она целовала мужа, заливалась слезами, смеялась, обнимала его. Незаметно он увлек ее на постель, осыпал ласками, и тела их соединились. Он любил ее так, как изголодавшийся человек ест хлеб: жадно, страстно, поспешно. И она отвечала ему со всей пылкостью, на которую была способна… Это было пиршество взаимной любви. А потом, удовлетворенные и довольные, они растянулись на простынях и скоро оказались в объятиях целительного сна. Проснулись они только на следующее утро, очень поздно, от деликатного покашливания Эверсби. Рейн сел в постели, поспешно натянул одеяло на Чарити, которая тоже приподнялась и спросонья терла глаза. Оба были сильно удивлены появлением Эверсби в их спальне, и тем более его сияющим видом. — Ваше сиятельство, госпожа виконтесса. — Эверсби поклонился Рейну, однако его широкая улыбка явно была адресована Чарити. — Продукт, который в соответствии с вашим приказом мы каждое утро пытались обнаружить, прочесывая доки, найден! И даже в количестве нескольких фунтов! — Эверсби хлопнул в ладоши, и лакей вкатил в спальню столик на колесах. На серебряном подносе красовались гроздья странных желтых продолговатых плодов. Они были черными на концах, с темноватыми подпалинами. — Бананы! — Рейн, обернувшись простыней, соскочил с постели. Чарити и Эверсби обменялись обрадованными, хотя и несколько недоуменными взглядами. И стали наблюдать за его сиятельством, который, как маленький мальчик, сначала протянул руку и неуверенно коснулся одного плода — настоящий ли? — и только потом взял его. — Довольно-таки спелые, — заметил его сиятельство, надорвал один плод у конца, быстро содрал шкурку, запихал в рот едва ли не половину и содрогнулся от наслаждения. В мгновение ока он прикончил первый плод и сразу же схватил второй, затем третий. Поедая четвертый, он взглянул на Чарити, которая сидела на краю кровати и наблюдала за ним. Он смутился — что же это он на глазах у жены и прислуги ведет себя как мальчишка? — и спросил: — Так это ты приказала, чтобы нашли бананы? Она кивнула. Он просиял и стал настаивать, чтобы она немедленно попробовала заморский фрукт, уверяя, что ей страшно понравится. Она откусила кусочек — банан оказался мягким, мучнистым, очень сладким на вкус. Она заставила себя проглотить вязкую массу, улыбнулась, объявила, что вкус у этих бананов очень «занятный», однако лучше будет, если Рейн сначала сам как следует насладится лакомством… Ну, он и стал наслаждаться, благодарно улыбаясь Чарити. — Ангелы и бананы, — сказал он с удовлетворенной ухмылкой. — Должно быть, я в раю.
Глава 23
Чарити медленно спускалась по главной лестнице дома в переднюю. На ней было новое муслиновое платье с желто-оранжевым узором из веточек. |
