— Это будет не так-то просто, — заметила Зоя, — но я поговорю с ним сегодня же вечером после обеда.

— Хорошо, мадемуазель. Вы поговорите с ним, а я приготовлю сегодня на обед все его самые любимые блюда.

» Да, хороший обед поднимет настроение, — подумала Зоя, — а я постараюсь убедить отца, что его талант в другой стране будут ценить гораздо больше. А потом мы опять отправимся в свои странствования «.

Думая обо всем этом, Зоя вдруг поймала себя на мысли, что ей хотелось бы еще хоть раз увидеть герцога.

Ей хотелось знать, известно ли ему, что она уехала из Санкт-Петербурга. Может быть, он вернулся, чтобы попросить ее еще поиграть для него, и узнал о ее отъезде.

Ей даже не обязательно было закрывать глаза, чтобы увидеть перед собой его красивое лицо, серые как сталь глаза. Она помнила выражение его лица, когда он говорил о том, какие удивительные чувства испытал, слушая ее игру.

— Он понял папину музыку, — тихо сказала Зоя, как бы уверяя себя в том, что это правда.

Воспоминание о том мгновении, когда их руки встретились и что-то таинственное, необъяснимое произошло между ними, было незабываемым.

Зоя медленно поднималась по ступенькам, раздумывая, какое платье ей надеть к обеду, который должен был стать совершенно особым и, как она чувствовала, очень важным. Отец любил, чтобы Зоя была хорошо одета, как раньше он требовал этого и от ее матери. Как все французы, он ценил в женщинах не только красоту, но и элегантность. Придя в свою комнату, Зоя открыла шкаф и стала перебирать висевшие там платья.

Там не было ни одного платья из тех, что она носила в Санкт-Петербурге. Те платья измялись в сундуках, и Мари отнесла их в другую комнату, где она должна была сначала погладить их, прежде чем повесить в шкаф в комнате Зои.

Но в шкафу было несколько красивых платьев, которые она не брала с собой, среди них одно, особенно любимое отцом.

» Надену это платье «, — решила Зоя и тут же подумала, понравилось бы это платье герцогу, если бы он увидел ее в нем.

» Герцог вряд ли вообще обратил бы внимание на мой туалет «, — сказала себе Зоя.

Из рассказов княгини она знала, что красивые женщины вьются вокруг герцога не только в Санкт-Петербурге, но и в Лондоне, где он играет весьма важную роль в жизни светского общества.

От таких мыслей Зоя совсем пала духом.

» Он никогда и не вспомнит обо мне, — подумала она. — Да и с какой стати?«

Тяжело было сознавать свою незначительность, казалось, даже солнце светит уже не так ярко.

Зоя заканчивала свою прическу, когда в парадную дверь постучали.

Она вздрогнула, в голову ей сразу же пришла мысль, что это князь Борис.

Обычно слуги великого князя, такие же надменные и властные, как и их хозяин, день за днем и даже час за часом стучали в ее дверь до того, как она уехала из Москвы.

» Как он мог узнать о моем возвращении?«— в отчаянии подумала Зоя.

Но потом она успокоила себя, что вряд ли князь остался в городе, в то время как все другие аристократические семейства покинули Москву.

Стук в дверь повторился. Зоя, сидевшая перед туалетным столиком, встала и направилась к лестнице.

Сверху она увидела Жака, поспешно снимавшего длинный белый передник, в котором он готовил еду, и натягивавшего свою ливрею. Жак поспешил через холл к входной двери.

Он открыл дверь, и Зоя услышала, что он говорит с кем-то по-русски.

Она не могла расслышать, о чем говорили внизу, даже наклонившись через перила лестницы. Потом Жак отвернулся от двери, взглянул наверх и, как будто догадываясь, что она там, закричал:

— Мадемуазель, спуститесь сюда, пожалуйста!

Царь, как князь Всевольский и другие аристократы, держал на пути из Санкт-Петербурга в Москву своих лошадей, но расстояния между постами его императорского величества были гораздо короче, чем у его подданных.