Не сказав ни слова, Аннелета опустила голову. Сейчас она даже боялась узнать всю правду.

– По приезде в Клэре я обнаружила… нечто такое, что сначала приняла за малопонятное совпадение, и даже нарушила клятву – хотя это слово не совсем подходит, – не поставив в известность Рим. Бонифаций VIII*, наш святой отец в то время, не был нашим союзником. Но я сообщила об этом Бенедикту XI* сразу же после его избрания. Скажу вам откровенно, реакция Бенедикта удивила меня. У меня возникло мимолетное ощущение, что эта находка не была для него… Ах, я сама себя раздражаю! Опять говорю намеками, но ведь сейчас не время! – Элевсия поспешно продолжила: – В нашем аббатстве есть тайная библиотека. В надежном месте – по крайней мере оно было надежным до вчерашнего дня – спрятаны произведения… такие смущающие, такие опасные, что они ни в коем случае не должны попасть в плохие или алчные руки.

– В аббатстве? Тайная библиотека? – повторила ошеломленная Аннелета, – Где?

Элевсия взглядом показала на ковер, висевший за ее столом, и ограничилась одним словом:

– Там.

– Я должна была догадаться. Эта длинная внешняя стена без окон и дверей, продолжающая ваши покои,…

– Если судить по планам, начертанным на древнем пергаменте, который хранится в моем шкафу, наличие библиотеки предусматривалось еще до начала строительства, столетие назад.

– Значит, убийца хотела завладеть этим пергаментом, а не вашей печатью. Наконец ее действия стали мне понятны.

Ошеломление, вызванное признаниями аббатисы, сменилось любопытством и лихорадочным возбуждением. Аннелета спросила скороговоркой:

– Есть ли в библиотеке… научные труды, например?

– Разумеется, причем очень опасные. Они подрывают основы всего, что мы считаем установленным раз и навсегда, незыблемым.

– Могла бы я… Я едва осмеливаюсь покорнейше просить, чтобы вы разрешили мне посмотреть некоторые книги, если… Видите ли… Полученные нами объяснения кажутся недостаточными, если не сказать бессмысленными.

Элевсию вновь охватили сомнения. Что, если она опять совершила грубую ошибку, доверившись этой женщине? В конце концов, о порядочности Аннелеты она могла судить только по признаниям самой сестры-больничной. А вдруг Аннелета была шпионкой на службе у ее врагов? Если именно она была отравительницей, как утверждала Иоланда де Флери, столько выстрадавшая милая сестра-лабазница, незадолго до того как умерла от яда?

– Приказ Бенедикта, нашего покойного святого отца, был предельно четким. Никто, кроме меня, не должен входить в библиотеку ни под каким предлогом.

Некрасивое лицо сестры-больничной стало непроницаемым. Элевсия боролась с внезапно охватившей ее горечью.

– Сейчас не время для подобных разговоров, хуже того, болтовни, – решительно заявила аббатиса. – То, о чем я собираюсь вам поведать, настолько неотложно и ужасно, что ваши капризы сейчас совершенно неуместны.

Аннелета посмотрела на аббатису, и улыбка раскаяния озарила ее лицо.

– Вы правы, матушка. Простите меня, прошу вас. Извинением мне служит то, что я многое отдала бы, чтобы сделать еще несколько шагов вперед на пути познания.

– Порой этот путь опасен, – возразила Элевсия.

– Нет. Опасно то, что люди смогут постичь, продвигаясь по нему. Если мы будем использовать наши знания анатомии для того, чтобы изощреннее пытать, а не лечить с большей пользой, наука в этом не виновата.

Неожиданная нежность озарила лицо аббатисы.