Он зашевелился, проникая в нее на всю глубину. Пол двигался внутри нее ритмично с огромной силой. Она вскрикивала и льнула к нему все плотнее, лихорадочная боль желания становилась все невыносимей, пока ее тело не содрогнулось в последней конвульсии с вырвавшимся вскриком его имени. Николь почувствовала глубокое удовлетворение от того, что полностью отдала себя.

— Я могу продолжать? — прерывисто спросил Пол.

— О… — виновато прошептала она и зарделась, когда он чуть приподнялся, чтобы взглянуть на нее.

С нескрываемым удовольствием, светящимся в его блестящих глазах, Пол пробормотал:

— Ты кончала, я думаю, целых три минуты… Это своего рода рекорд. Я даже испугался, мне показалось, что прошла вечность. Как хорошо, какая ты сладкая… — шептал он, целуя ее…

Чувствуя себя счастливой собственницей, она накрыла его так же нежно и аккуратно, как укрывала Джима, а затем вскочила с постели и стала собирать разбросанную одежду. Она была так несказанно счастлива! И только одно маленькое облачко все-таки омрачало горизонт.

Было уже далеко за полночь, когда Пол наконец уснул. Николь не могла представить себе ничего лучшего, чем его ненасытное стремление требовать от нее и давать взамен нескончаемое удовольствие. Он был таким страстным, таким нежным, что все прошлые воспоминания… Но только на этот раз Николь боялась, что Пол поймет: она по-прежнему влюблена в него «слишком сильно». Ведь именно это оттолкнуло его от нее в прошлом. Пол мог говорить сколько угодно впечатляюще звучащей чепухи о том, что тогда она была слишком молода. Николь это не убедило. Он просто не любил ее.

Через два дня она должна стать его женой и подписать этот дурацкий брачный контракт, о котором говорил Пол, и, может быть, тогда он поймет, что она не гоняется за его состоянием? Независимо от этого, нельзя так открыто демонстрировать свою любовь. Может, следует немного отдалиться и это сделает ее более желанной в его глазах?

Николь проснулась в рубашке Пола. На кровати прыгал Джим. Мороженое было размазано вокруг его рта. С сияющими черными глазками он рассказывал, как завтракал с отцом, ходил в какой-то парк, качался на качелях и упал с горки. Она тут же задрала его брючину и увидела забинтованную коленку. Николь поймала своего перевозбужденного малыша.

— Иди мойся, — заявил он, выскользнув из ее рук на ковер и убегая к двери. — Так сказал папа.

Николь с удивлением отметила последнее слово сына. Она остановилась у двери спальни, увидев, как Мелани поймала его.

— Я послежу за ним, — смеясь сказала няня. — Ему надо сменить одежду, прежде чем выходить на улицу.

Николь приняла душ и надела узкое черное платье, потерла щеки перед зеркалом, чтобы придать лицу хоть немного краски. Набор косметики — вот что ей нужно, весело подумала она.

Николь спустилась по лестнице, осторожно ступая на высоких каблуках, — она еще не привыкла носить их. Дверь в кабинет была открыта, и она, услышав голос Пола и думая, что он не один, не вошла.

— Никакого риска. — Он говорил с явным удовлетворением. — Но все же я не буду чувствовать себя спокойно, пока не надену ей кольцо… Нет, я не могу встречаться до этого… Не хочу, чтобы она подозревала, что у нас с тобой… — приглушенный голос Пола опустился почти до шепота. — Милена, ты великолепна!

Николь приросла к месту вне себя от гнева и осталась стоять за дверью, чтобы услышать, что он скажет дальше. Сначала он говорил что-то насчет постели, «такой большой, что выдержит двоих», а затем хриплый голос прошептал:

— Ты меня смущаешь…

Пол… и вдруг смущен? Пол, который даже не понимает значения этого слова! Николь передернуло, капельки пота выступили у нее под нижней губой.