Услышав столь суровый приговор за довольно обычное дело, толпа ахнула, на некоторое время даже потеряв интерес к зрелищу, происходившему на помостах.

— Но, уважаемый… — начал, было, Саудан.

— Молчать, сучий потрох! — На спину капитана обрушился удар плети. — Передать их морской страже!

Скрипя колесами, подъехала повозка, в которой осужденных обычно отвозили в порт, чтобы потом переправить на суда, где им предстояло быть гребцами. Стражники, подталкивая Саудана и его товарищей алебардами, повели их к соскочившему с повозки вооруженному человеку в форме офицера туранского флота. Несчастные вздрогнули, увидев приближающегося к ним моряка.

— Четыре человека, вот список. — Стражник протянул моряку свиток.

Офицер подал знак спрыгнувшему с козел матросу, и тот загнал осужденных в клетку, стоявшую на повозке, после чего запер дверь на большой железный замок. Толпа с сочувствием смотрела на арестантов, понимая, что выдержать на галерах пять лет удается не многим, так что судья фактически осудил их на верную смерть. Махнув рукой стражникам, офицер сел рядом с возницей.

— Послушай, — вдруг обратился к нему старший стражник, — что-то я тебя раньше не видел. А почему сам Шарип не приехал?

— Он в море, — отрезал офицер и кивнул вознице: — Поехали!

Стражник почувствовал что-то неладное.

— Стой! — закричал он и, видя, что его призывы повисли в воздухе, обернулся к своим: — Взять их! Измена!

Возница хлестнул лошадей, и повозка стремительно рванулась с места. Несколько стражников бросились к своим коням. Вдруг в дальнем углу площади показался всадник исполинского роста в полном боевом облачении. В ту самую минуту, когда повозка сворачивала на боковую улицу, а стражники, оседлав коней, устремились за ней в погоню, он, в мгновение ока, преодолев расстояние до толпы, выставил перед собой копье и, дав коню шпоры, повернул его прямо на людей.

Толпа в ужасе кинулась в разные стороны, преграждая дорогу стражникам. Возникла страшная давка. Народ, убегающий от всадника, снес возвышение, на котором восседал судья, хотя стражники изо всех сил пытались воспрепятствовать этому.

Крики, визг, ругань, ржание лошадей, свист плетей — все смешалось в невообразимом шуме. Палачи руками и ногами вцепились в помосты, стремясь удержаться на них, но помосты угрожающе шатались: казалось, ещё немного, и толпа опрокинет их. Большинство стражников попыталось пробиться сквозь толпу, а некоторые — более умные — повернули назад. Галопом облетев площадь, они, однако, наткнулись на исполинского всадника. Это был Конан. Одного из четырех стражников он насквозь проткнул копьем. Оставив копье в теле стражника, Конан выхватил меч и направил своего коня навстречу трем другим. Преимущество варвара было очевидным: его огромный рост, мощные руки и длинный меч не позволяли противникам даже дотянуться до него, а воспользоваться алебардой, сидя на коне, — задача весьма трудная. Схватка закончилась быстро: одному из стражников киммериец снес голову и, уклонившись от брошенного в него дротика, ринулся на двух оставшихся. Те дрогнули и обратились в бегство. Варвар не стал их преследовать, а, развернув коня, ринулся вслед за повозкой.

— Скорей! — крикнул он, догнав своих друзей, и спешился. — Сейчас сюда сбежится вся стража Султанапура!

Оставленный Конаном солдат, нетерпеливо поджидавший беглецов, подвел к ним оседланных лошадей.

Конан развернул повозку с клеткой поперек улочки. Упершись в мостовую, он налег на телегу плечом и опрокинул её вместе с бившимися в постромках лошадьми.

— Отличная преграда! — рассмеялся он.