«Ей трудно воспринимать все это — в этом доме, — озабоченно подумал он. — И совсем недавно она стала одинокой… Или нет, она была одинокой на протяжение всего этого длительного супружества».

И разве не гадко было с его стороны радоваться этому? Да, гадко, — решил он.

— Но если ты так устала… — начал он.

Она тут же оборвала его:

— Что касается усталости, то это ложь. Мне нужно обдумать все, Линде-Лу, побыть наедине с собой.

Словно она еще ничего не обдумала!

«Не уходи, не уходи… — мысленно умолял он. — Что мне делать? Как мне поддержать ее в ее попытке освободиться от воспоминаний о муже? Ведь я знаю, что она нуждается во мне, так же как и я в ней нуждаюсь!»

— Если бы только мы могли выйти из дома, — вздохнул он. — Но лежать на земле для тебя будет холодновато…»

— Однако, Линде-Лу!.. — возмутилась она.

— Извини! Я совсем не то имел в виду. Но он имел в виду именно это.

И они оба засмеялись. Просто удивительно, как объединяет людей смех!

Собравшись с мыслями, Криста сказала:

— Пойду потушу везде свет и закрою на ночь дверь. В глазах у него появился неописуемый страх. Его глаза умоляли ее:

«Не уходи! Никогда!»

Но она быстро вышла из комнаты, чтобы не слышать его протестов.

Выйдя в прихожую, она прижала ладони к своим пылающим щекам. Она пыталась дышать ровно и спокойно, но это ей не удавалось.

Ей понадобилось немало времени, чтобы запереть входную дверь на замок. После этого она пошла выключать везде свет, проделывая это с нервной одержимостью.

Войдя в свою комнату, она бросила взгляд на лежащие на столе английские книги по криминалистике, снова вспомнив описанные там преступные извращения.

Она торопливо вышла и направилась в ее и Абеля спальню, чтобы выключить там свет. Взгляд ее упал на супружескую постель, хранившую воспоминания о ее самоотречении и — в определенной степени — о ее унижении.

Всхлипнув, она вернулась обратно в комнату для гостей.

Линде-Лу стоял на том же самом месте, где она покинула его. Лицо его было печальным, но он попытался улыбнуться, когда она пришла.

Криста обняла его.

— Защити меня, Линде-Лу, от всего этого! — прошептала она, словно ей угрожала какая-то опасность. — Дай мне забыть обо всех тех ужасах, о которых я начиталась! Помоги мне отделаться от угрызений совести! Помоги мне справиться с моим одиночеством!

Он прижал ее к себе.

— Я сделаю все, что ты захочешь, ты же знаешь! Но я тоже должен попросить тебя помочь мне.

— Конечно, дорогой друг. В чем тебе помочь? — прошептала она, прильнув к его плечу.

— Позволь мне отдать тебе всю мою любовь. Разреши мне сделать это, я сам на это не решусь.

Она смущенно засмеялась.

— Знаешь, я тоже очень стеснительная, — созналась она. — Я не та зрелая женщина, которая может научить юношу тайнам любви. Мы оба с тобой — одинокие люди с неудовлетворенной потребностью в человеческой близости и понимании.

Немного помолчав, она в отчаянии прошептала:

— Внезапно до меня дошло, что я вовсе не изменяю Абелю. Я отдала ему тридцать лет верности. Ради него я пренебрегла многим. Я подавляла в себе желания и мечты. И если я одну-единственную ночь использую по своему усмотрению, мое уважение к нему от этого ничуть не пострадает. И мы с тобой гораздо ближе друг к другу, чем были я и Абель. Ты единственный человек, которому я могу довериться.

Ее слова вызывали в нем волну радости.