— А ты не преувеличивал, Габриэл, — сказал Натаниель. — Эти берега и в самом деле больны!

— Уфф, — произнесла Тува, обходя стороной кочку, покрытую серо-зеленым, отравленным чем-то мохом. — Бедная земля!

— А ведь все это вызвано только близостью черной воды, — сказал Марко. — Можно только догадываться, какие разрушения приносит сама эта вода!

Ян остановился.

— А вот те самые скальные выступы, — сказал он, глядя в просвет между тучами.

Тува подошла поближе. Она сама заметила, что делает так всегда, как только ситуация становится критической. Его присутствие внушало ей чувство защищенности.

За последние дни они очень сблизились. И то, что у них не было времени побыть друг с другом наедине, еще больше сближало их.

Она обратила внимание на Марко. Он тоже остановился и с такой грустью смотрел на них, что ей стало не по себе. Она знала, что он принимает слишком близко к сердцу окружающее их зло, но то, что теперь происходит с ним, было чем-то иным, чем-то большим.

Остальные тоже заметили это. Они обступили Марко.

— Мы видим, что ты грустишь, — тихо сказал Натаниель, — но не знаем, почему.

Марко притянул их всех к себе, в отчаянии пожимая им руки.

— Друзья мои, я так люблю вас, — сдавленно прошептал он.

— И мы тебя, — ответили они.

Они стояли плотной группой на продуваемом холодным ветром горном склоне, склонив друг к другу головы. Габриэл — в самой середине, сжатый со всех сторон, чувствуя торжественность момента.

«Как это прекрасно…» — думал он, уткнувшись носом в свитер Натаниеля.

— Не покидайте меня, — попросил Марко.

— Мы и не собираемся покидать тебя, — ответили они.

— Ах, вы меня не поняли…

Но что они должны были понять? Что лет через шестьдесят он будет предоставлен своему одиночеству. Будет существовать земля. Будет жить он. А их уже не будет.

Но они поняли больше, чем он думал.

— Дорогой Марко, — сказал Натаниель. — Я знаю, о чем ты думаешь. Тебя пугает будущее. Ты знаешь, что человечество будет нуждаться в тебе, будет пользоваться тобой.

— Они будут использовать тебя в качестве своего освободителя, странствующего рыцаря, — подхватила Тува.

— Да, — признался Марко.

— Но все будет совсем не так, — успокоил его Натаниель. — Пусть это тебя не пугает. Твой отец предназначил тебя для той задачи, которую ты уже выполнил. Теперь ты свободен.

«Свободен? Но что это за свобода?» — подумал Марко.

— А как же человечество? — вмешался Ян. — Разве людям не требуется идеальная фигура, помогающая им в нужде? Разве они не искали всегда того, кто помог бы им решить их проблемы?

— Конечно, — с горечью ответила Тува. — Но разве люди когда-либо заботились о тех, кто пытался им помочь?

— Никогда, — согласился Натаниель. — Наоборот, они всегда пытались втоптать в грязь апостолов добра. Так что не тревожь себя понапрасну, Марко! Мы, люди, не достойны твоей заботы.

Некоторое время Марко стоял молча, словно парализованный.

Потом тихо сказал:

— Передо мной стоит еще одна задача.

— В самом деле? — удивленно произнесла Тува.

— Да. Мне никогда не разрешали говорить об этом… Но я не могу понять, как нам решить стоящий теперь перед нами вопрос о сохранении жизни. Поэтому я и решил рассказать вам, мои дорогие друзья, о второй моей задаче.