В ответ Мукаран швырнул свои крылья на землю.

— Что ты делаешь? — Даридан испугался. — Ты оскорбляешь Древо! Оно не захочет цвести. И так эти крылья — последние за Лунное десятилетие. Древо растило их для тебя. Из последних сил, Мукаран.

— Твое драгоценное Древо уже ни на что не способно. Оно давно обессилело. От сухого пня было бы больше пользы. Ты подумай, карун! Может, лучше его срубить? И врагам на Вершине нечего будет делать, — Мукаран усмехнулся.

Даридан так сильно сжал жреческий посох, что пальцы его побелели:

— Ты обезумел, карун! Крылья — великий дар.

Глаза Мукарана вспыхнули:

— Дар? Тебе все равно, как выглядит этот дар и на что он годится? Это крылья летучей мыши. Вряд ли летучая мышь вернет Казодаку славу.

— Мукаран, это трудно, я знаю. Ты надеялся. Ты рассчитывал. Но Древо пока не может…

— Или просто не хочет! Не желает нам помогать.

А ведь он и правда надеялся. Как шелестело Древо золотистыми листьями, когда Мукаран пришел поведать свое желание! А как ликовал Мукаран, когда на верхушке Древа появился бутон!

Но радость была преждевременной. Сначала Вершинное Древо изводило его ожиданием: бутон очень медленно рос и долго не раскрывался.

Потом появился цветок — серовато-зеленый с прожилками на перистых лепестках. И Мукаран сразу понял: Древо его обмануло!

Даридан утешал его, говорил: давай подождем. Ты пока наблюдай, как вызревает плод. Он просто оттягивал время! Надеялся, что Мукаран привыкнет к мышиным крыльям и поймет, что выбора нет.

— Нет, Мукаран, ты не прав, — Даридан надеялся, что раздражение Мукарана выплеснется и утихнет. — Это наша вина. Чтобы цвести по-другому, по-другому плодоносить, Вершинному Древу нужно соприкоснуться со счастьем.

— Я должен испытывать счастье, получив эти крылья? Вы все, что столпились вокруг, испытаете счастье, оттого что я буду похож на летучую мышь?

— Кто-то должен летать. Иначе надежда иссякнет. Иначе мы можем забыть, для чего существуем.

Даридан говорил, не повышая голоса, но внутри него нарастала тревога. Он все острее чувствовал: Мукаран неспроста распалился.

— Сдается, эти слова ты уже говорил. Моему отцу. Ты заставил его надеть мышиные перепонки. Он послушал тебя, Даридан, хотя безобразные крылья его тяготили. И чего ты добился?

— У Вершины не может быть бескрылого князя. Потомок бескрылого князя никогда не взлетит. А твоего отца я любил, Мукаран.

— Ах, так вот почему он разбился! Из-за твоей любви! — Мукаран зло рассмеялся. — А раньше ты утверждал, что виноваты макабреды. Это они принудили его прыгнуть через ущелье.

— Твой отец погиб как герой.

— Ради чего, Даридан? Чтобы я получил такое наследство? — Мукаран пнул крылья ногой. — Ради какого-то выдуманного потомка? Ради того, чтобы это полузасохшее дерево когда-нибудь вдруг опомнилось? Знаешь, что я скажу? Макабреды правильно сделали, когда от него отказались.

— Мукаран!..

— Я с рождения — Мукаран. И давно уже жду, карун, — Мукаран насмешливо посмотрел на жреца, — когда ты найдешь в себе силы и, наконец, признаешь, что макабреды были правы. Посмотри: они не летают. Но их боятся соседи. Они страшны, Даридан, и потому — велики. А ты? О тебе в Долине даже не вспоминают. И о Древе давно позабыли. Твои возможности иссякают, как источник после обвала. Твои надежды на чудо могут лишь рассмешить. Да тебя, Даридан, с твоими пыльными книгами и бессмысленными пророчествами, тебя давно уже нет.

— Мукаран, опомнись! Ты наследник древнего рода. Крылатому суждено возвестить о Смене Времен.