Кутепов установил связь с «Трестом» через Марию Владиславовну Захарченко-Шульц — одну из самых идейных и бесстрашных своих бойцов, которую генерал ласково называл «племянницей» (что породило устойчивую легенду о том, что она действительно родственница Кутепова). «Впечатление от этой группы самое благоприятное: чувствуется большая спайка, сила и уверенность в себе, — сообщала Захарченко-Шульц из Москвы в Париж. — Несомненно, что у них имеются большие возможности, прочная связь с иностранцами, смелость в работе и умение держаться. <…> Их лозунгом является великий князь Николай Николаевич — законность, порядок». В июле 1925 года Кутепов впервые встретился в Париже с «лидером» МОЦР, бывшим статским советником А. А. Якушевым, с которого, собственно, и началась провокация «Треста». Общался с ним и сам, и вместе с великим князем Николаем Николаевичем, и в итоге вполне поверил визитеру. Не поверить Якушеву было сложно, он ведь и был самым настоящим, истовым монархистом, только «перекованным» советскими спецслужбами. Поверив в существование МОЦР, Кутепов стал ее представителем в Париже, не раз встречался с ее деятелями. И главное, изменил политику Боевой организации: отказался от идеи убийств главных чекистов Ф. Э. Дзержинского, В. Р. Менжинского и А. Х. Артузова, начал отправлять своих боевиков в СССР по каналам «Треста», то есть, сам того не ведая, перешел под контроль советских спецслужб. Правда, по утверждению С. Л. Войцеховского, доверие Кутепова к «Тресту» «не было безграничным. Он отклонил приглашение МОЦР съездить в Россию и „проверял“ связанных с „Трестом“ людей». Но это было по большому счету не важно.

До определенного момента «Тресту» удавалось выполнять основную задачу: под предлогом наличия в СССР мощной антисоветской группы, занимающейся подготовкой восстания, убеждать Кутепова не торопиться с активными действиями и полностью контролировать его агентов. Но в марте 1927 года на совещании в финском городе Териоки Кутепов напрямую спросил у Н. М. Потапова, когда именно МОЦР собирается поднимать восстание против советской власти. Стало ясно, что генерал намерен действовать более решительно. А 17 мая 1927 года в рижской газете «Сегодня» один из деятелей «Треста» Эдуард Стауниц (Александр Опперпут) опубликовал сенсационное признание — Якушев, Потапов и умерший в 1926 году Зайончковский работали на советские спецслужбы, а МОЦР был грандиозной провокацией красных, созданной с целью контроля над деятельностью антисоветских организаций за рубежом. Самого же Стауница-Опперпута принудили к участию в этой операции, но он 13 апреля бежал в Финляндию, каялся и просил дать ему возможность искупить вину. Для пущей убедительности Стауниц-Опперпут вывел из СССР четверых кутеповских «активистов», которым грозил неизбежный арест.

Историки спецслужб до сих пор по-разному оценивают поступок Стауница. По одной версии, он действительно решил порвать с ОГПУ как минимум по двум причинам — у него начались романтические отношения с Марией Захарченко-Шульц, а в финансовых делах «Треста», которыми он ведал, обнаружилась крупная недостача. По другой — признания Стауница были частью игры ОГПУ, которая была призвана скомпрометировать Кутепова в глазах эмиграции и одновременно ввести в ее круги Стауница как своего.

Так или иначе, это был серьезнейший удар по репутации Кутепова. На совещании у великого князя Николая Николаевича он выслушал множество горьких для себя слов, особенно от Врангеля, который с самого начала не доверял «трестовикам». Как писал Врангель И. Г. Барбовичу, он заявил Кутепову, что тот «преувеличил свои силы, взялся за дело, к которому не подготовлен», и порекомендовал «после обнаружившегося краха его трехлетней работы от этого дела отойти».