В самом центре просторного, открытого помещения на коленях стоял человек, всецело поглощенный изучением огромной книги в кожаном переплете. Она лежала на каменном полу, подобная дивной птице, распростершей крылья, и в длину была не менее полутора метров. Восхитительно красивые пальцы неспешно переворачивали страницы. Это были руки скульптора, творца…

Сейчас человек сидел, повернувшись спиной к своему преследователю. На жертве был белый балахон с капюшоном. Цвет слишком контрастировал с кровью.

Иной убийца попытался бы подкрасться и незаметно нанести удар, но эта цель представляла серьезную опасность и знала, что противопоставить столь примитивной технике. Приблизившись на расстояние прыжка, охотник понял, что теперь у него нет иного выхода, кроме как броситься и нанести удар. Десять месяцев он провел в ожидании этого единственного шанса.

Он метнулся вперед, занося руку.

Охотник пробежал уже половину пути, и его клинок вот-вот уже должен был вонзиться в широкую спину жертвы, когда навстречу ему прыгнула тень.

Текучая тьма отразила клинок. Тычковый нож скользнул мимо, и удар потерял свою силу. Охотник развернулся.

Он едва мог различить неприятеля. Тот скрывался под точно такой же накидкой, искажающей свет. Они бросились друг на друга — тень на тень. Охотник успел заметить в руках врага длинный прямой клинок спаты.

Охотник отразил удар меча, обрушившегося на него сверху, а затем — снизу, отчаянно работая ножом. Оружие раз за разом сталкивалось с громким лязгом. Летели искры. Он пятился, уступая черную поверхность пола своему призрачному противнику.

Их клинки встретились вновь. Тычковый нож не позволял дотянуться до врага. Преимущество всецело оказалось на стороне мечника. Лязг металла казался чужеродным вздыхающей тишине зала.

Как бы искусно ни владел охотник ножом, но тот вскоре вылетел из его рук. Вылетел и вонзился, дрожа, в ближайшую каменную колонну. Охотник оказался вынужден драться голыми руками. Тыльной стороной ладони он отбил в сторону вражеский клинок и сжал пальцы на запястье противника, затем провел подсечку, пытаясь уронить недруга, но тот высоко подпрыгнул и попытался высвободить руку.

Однако охотник нанес удар слева, угодив невидимому врагу в висок. От удара противник отшатнулся и налетел на одну из древних машин, заставив ту со скрежетом проехать по каменному полу и погнув одну из ее похожих на паучьи лапы опор.

Мечник восстановил равновесие… и обнаружил, что перестал быть мечником. Рукоять спаты исчезла из его ладони.

Охотник взвесил в руке захваченное оружие, а затем раскрутил его, ударив соперника набалдашником в солнечное сплетение.

Отворачиваясь от повалившегося на землю тела и низко пригибаясь в защитной стойке, он заметил, как из теней возникли еще двое охранников, скрывающихся под накидками невидимости.

Одним движением он отразил оба нанесенных ему удара и ответил серией стремительных, сбивающих с толку выпадов и замахов. Во мраке раздался лязг скрещивающихся мечей, вновь посыпались искры, яркие и жгучие, словно клинки были выточены из кремня.

Подловив одного из противников на обманном выпаде, охотник отвесил удар рукоятью и заставил того рухнуть на колени. Второй мечник тут же перешел в стремительную атаку, но убийца легко ушел в сторону, пропустив вражеский клинок под рукой, и изо всех сил врезал неприятелю с левой руки, повалив того на пол.

Не дожидаясь, пока эти двое поднимутся, охотник бросился наутек. Игра закончилась. Единственным приемлемым выходом оставался побег. Он добрался до дверей, распахнул их и, вынырнув из густого сумрака, устремился к лужайке за стенами Зала.

Его уже поджидали. Пятеро Кустодес, в полном боевом облачении, с лицами скрытыми под золотыми изогнутыми, как клюв ястреба, забралами шлемов, стояли, расположившись полукругом, на самом выходе из-под арки. Копья Стражей — внушающий ужас гибрид алебарды и огнестрельного оружия — целили в грудь беглеца.