И Сив тут же увидела, как филин поднялся в воздух с соседней осины. А потом у нее перехватило дыхание, когда вслед за филином взлетел молодой совенок. Его пятнышки сверкали, как тысяча маленьких лун в эту безлунную ночь.

— Нет! Нет! — запротестовал молодой совенок, подлетая к промокшему сычику, который сел на бревно и отряхивался. —

Финеас, ты не слишком маленький. Никто не может быть слишком маленьким для чего-либо. Тебе просто высоко, я думаю!

Сив судорожно вдохнула. Она уже знала, что это ее сын. Значит, Гранк нарек его Хуулом! Сколько раз она слышал, как Храт перед битвой точно так же воодушевлял своих рыцарей: «Возможно, нас меньше, возможно, на стороне хагсмаров их магия, их темнодейство, но мы сражаемся за правое дело. Нам не нужна магия, ибо наши желудки крепки, разум ясен, глаза остры, а сердца полны силы. Они всего лишь летающие фокусники, а на нашей стороне дисциплина. Темнодейство — дешевая власть, а мы, совы, — птицы благородные, страстные и самоотверженные». Вне всякого сомнения, перед ней сын Храта! Она наблюдала за совенком несколько часов, пока ночь не превратилась в рассвет.

Ночь за ночью она возвращалась на это место, но Хуул всегда был в компании совенка по имени Финеас и виргинского филина, которого он называл Тео. Однажды он прилетел с Гранком, и она заметила, что Гранк постарел. Ее желудок сжался от жалости, когда она увидела его. Он выглядел менее крупным, чем она помнила. Сможет ли он присматривать за Хуулом до его совершеннолетия? «А я сама на кого похожа? — укорила она себя тут же. — Ведь я тоже постарела и с этим искалеченным крылом, наверное, выгляжу просто жалко».

Несмотря на то что Сив мечтала заговорить с Хуулом без свидетелей, она была рада присутствию других сов. Они наверняка очень помогали Гранку.

Однажды ночью она увидела, что Хуул в одиночестве охотится в бухте. «Будет ли ошибкой просто подлететь и заговорить с ним? — подумала она. — Я пестропер, в конце концов. Пестроперы летят, куда хотят, и говорят с теми, с кем хотят. В этом нет ничего необычного».

Она приземлилась на край ветки, на которой сидел Хуул. Он моргнул, увидев странную пятнистую сову. Особенно его удивило не неестественно выгнутое крыло, а ее украшения: перья других птиц, клочья мха и даже несколько ягод.

— Ты кто? — спросил он ее. — И зачем ты носишь все эти… штуки?

— Я пестропер, — ответила Сив. Ей не пришло в голову, что из-за необыкновенной уединенности этого острова Хуул никогда раньше не видел пестроперов. — Ты не слышал о пестроперах?

— Нет, хотя мой дядя Гранк очень многому меня учит. Сив почувствовала, как ее пульс участился: «Он зовет Гранка дядей».

Хуул почувствовал, как его желудок тоже сжался. Он сделал шаг в ее направлении. Сив вся дрожала. Это ее сын! Она отчаянно боролась с желанием обнять его, провести клювом по его перьям, выклевать клещей и разный сор. Но она не имеет права.

Хуул пристально смотрел на нее. Он будто видел ее насквозь, и это заставляло ее трепетать.

— Я тебя знаю, — сказал он внезапно.

Сив замерла. Потом покачала головой:

— О нет, милый. Я уверена, что ты ошибаешься.

— Нет, я тебя знаю. Я… я видел тебя в огне, в пламени. «Великий Глаукс, — подумала Сив. — Он умеет читать в огне, он чтец Огня, как Гранк! А знает ли Гранк об этом?»

— Я видел, что ты прилетишь, — продолжил он. — Я хотел, чтобы ты прилетела.

— Хотел?

— Да, да. Я не могу объяснить, но это было… — он нерешительно замолчал, — как дыра, да, как дыра в моем желудке.