Е. Л. Милькеев в стихотворении «Сухарева башня» рисует целую картину:

В 1890-е годы вступили в строй мощные Крестовские водонапорные башни, и резервуары Сухаревой были демонтированы. Занимаемые ими помещения оставались пустыми, в других находились цейхгауз Управления водопроводами, которому была передана башня, несколько квартир рабочих-водопроводчиков, электрический трансформатор, канцелярия Мещанского попечительства о бедных, кельи монахов Перервинского монастыря, контора смотрителя Сухаревой башни с каморкой для сторожа, жилые помещения для шести городовых Мещанской части и склад Городского архива. На втором этаже находились камеры мировых судей. Внешние арки и подлестничные помещения сдавались под лавки.

4 апреля 1866 года участник революционного террористического центра «Ад» Дмитрий Каракозов в Петербурге, у ворот Летнего сада, стрелял в прогуливавшегося по набережной царя Александра II. Но террорист промахнулся, так как стоявший рядом с ним в толпе крестьянин Осип Комиссаров, увидев, что тот целится в государя из револьвера, толкнул его под руку.

Каракозова схватили. При следствии открылось, что центр, к которому он принадлежал, действует в Москве. Каракозов был приговорен к смертной казни через повешение, участники центра получили разные наказания — от высылки до каторги.

На месте покушения в память чудесного спасения императора была сооружена часовня из серого мрамора.

В Москве «в память события 4 апреля 1866 года» на Сухаревой башне с внутренней стороны, по правую руку от образа Казанской Божией Матери, была поставлена в киоте из белого мрамора икона Александра Невского, по левую — икона преподобного Иосифа песнописца (празднуемого в день 4 апреля), а над Казанской иконой — образ Нерукотворного Спаса.

* * *

В 1878 году в судебной палате Сухаревой башни происходило получившее большую огласку в Москве судебное разбирательство по делу, также связанному с деятельностью революционеров-народников. На нем присутствовал будущий знаменитый узник-шлиссельбуржец и ученый Н. А. Морозов.

Незадолго перед тем через Москву проезжала в ссылку группа студентов, осужденных за причастность к народовольческому движению. На их проводах на вокзале между провожающими московскими студентами и крестьянами-артельщиками произошла драка. Участников драки с той и другой стороны арестовали, и теперь в судебной палате Сухаревой башни должно было состояться разбирательство.

Все московские революционные кружки и сочувствующая им молодежь готовились к этому суду, считая его новым демаршем правительства.

Н. А. Морозов в своих воспоминаниях передает разговор по этому поводу, состоявшийся между ним и его товарищами.

«— Мы думаем, что тут хотят устроить новое побоище. Заметь: суд назначен в зале нижнего этажа Сухаревой башни, а башня, ты знаешь, стоит на большой площади, где можно собрать тысячи народа, да и края площади сплошь заняты мелкими торговцами, очень темным народом. А со стороны полиции идет внушение и теперь, как тогда мясникам (так Морозов почему-то называет крестьян, участвовавших в драке. — В. М.), что студенты — это дети помещиков, и бунтуют, чтобы восстановить крепостное право.

— Неужели не выдохлась еще эта старая песня?

— Еще нет. Полуграмотные и безграмотные мясники ей искренне верили, да и лабазники у Сухаревой башни поверят тоже».

Студенты, уверенные в жестоком приговоре товарищам, решили протестовать в зале суда и на площади. Они полагали, что будет новая схватка. Как средством защиты запаслись нюхательным табаком, чтобы бросать его в глаза противников, Морозов взял свой револьвер «Смит и Вессон», вооружились револьверами и некоторые из его друзей.