— Биопсия до операции была чистая, — напомнил я. — Но я взял несколько образцов тканей во время вмешательства. Отправим на экстренную гистологию, она покажет точно.

— Биопсии могут ошибаться, — Шаповалов устало потер лицо. — Черт. Ладно. Все, нужен срочный консилиум. Немедленно. А ты, — он в упор посмотрел на меня, — лично проследи за ним в реанимации. Каждые полчаса мне докладывать.

Он развернулся и, хлопнув дверью, вышел.

— Двуногий, — Фырк уселся на ближайший монитор, чувствуя как я напряжен от этой ситуации. — Давай я нырну в него. Очень внимательно всё посмотрю. Что-то здесь совершенно нечисто.

Ситуация была сложной, почти катастрофической. Но паниковать не было ни времени, ни смысла. Нужно было хладнокровно найти причину. И устранить ее.

Когда за Шаповаловым с грохотом захлопнулась дверь, в холодной, стерильной предоперационной повисла тяжелая тишина. Было слышно лишь, как монотонно гудит вентиляция да капает вода из крана. Мы остались вдвоем с Артемом.

Он медленно стянул с лица маску, затем снял очки и принялся методично протирать их стерильной салфеткой. Судя по всему, это была его нервная привычка — способ привести мысли в порядок после стресса. Некоторое время он молчал, сосредоточенно глядя на стекла, а потом, так и не надев очки, повернулся ко мне.

— Знаешь, Илья, я в анестезиологии уже пять лет, — наконец заговорил он тихим, почти академическим голосом. — Видел всякое. Но такого, как сегодня, — никогда. Я сейчас прокручивал в голове весь ход наркоза… И вот что странно. Давление у него начало падать еще до того, как открылось массивное кровотечение. Сначала медленно, потом все быстрее. Это… это не укладывается ни в одну из известных мне логических схем.

Я стянул с головы промокшую от пота хирургическую шапочку и провел рукой по волосам.

— Значит, ты тоже это заметил. Я думал, мне показалось.

— Не показалось, — он покачал головой. — Поэтому я и отметаю идею про раковую опухоль. Даже если бы она проросла в аорту, гемодинамика рухнула бы после того, как ты ее задел, а не до.

— Согласен, — я кивнул. — Что-то мы упускаем. Какой-то ключевой фактор, который лежит на поверхности, но мы его в упор не видим.

Артем внимательно посмотрел на меня. В его глазах не было ни тени осуждения или поиска виноватых. Только чистое, неподдельное профессиональное любопытство.

— Слушай, — он снова надел свои очки. — А давай вместе разберем этот случай, пошагово? У меня в аппарате сохранились все записи анестезиологического пособия. Каждая минута, каждый показатель, каждое введенное лекарство. Может, наложим на это ход операции и что-нибудь увидим? Мне, если честно, просто дико интересно, что это, черт возьми, было.

Я оценивающе посмотрел на него.

Хм. Интересный парень. Не закрылся, не побежал жаловаться Шаповалову, не начал искать виноватых. Вместо этого предлагает вместе докопаться до истины. Очень редкое и ценное качество для лекаря.

— Давай, — просто сказал я.

— Отлично. Только я сначала за кофе сбегаю, — Артем направился к двери. — После такого адреналина нужно срочно взбодриться чем-то горячим и сладким. Тебе захватить?

— Спасибо, но я без кофе, — я покачал головой.

Он удивленно обернулся на пороге.

— Серьезно? После такой операции? Многие бы уже искали что покрепче, чем кофе…

— Именно поэтому, — я усмехнулся. — Кофеин — отличный стимулятор, но он дает лишь временный всплеск, за которым всегда следует спад концентрации. А мне сейчас, наоборот, нужна максимально ясная и спокойная голова на ближайшие несколько часов. Так что обойдусь простой водой.

Артем на мгновение задумался, потом кивнул с новым уважением.