— Да. Я даже получил выписку из реестра, где указаны реквизиты акта и его основные свойства.

— Вы заговорили юридическими терминами. Это радует. Появляется прекрасный повод для обращения в окружной суд с обвинением Дубровиных в препятствовании вам во вступлении в права наследования. Но об этом чуть позже. Начнём мы сейчас с другого: составим документ в двух экземплярах, описывающий всё, услышанное нами от Мартти Хёвинена. С точки зрения закона, вполне корректно считать сказанное им перед смертью заявлением, сделанным в присутствии двух свидетелей. Экземпляры будут идентичны, оба будут подписаны нами, один напишите вы, второй — я. Вы заберёте мой экземпляр, я — Ваш. В этих документах будут описаны обстоятельства, при которых Хёвинен был вынужден ответить на мои вопросы, но в силу понятных причин будет обойдён молчанием факт последовавшей смерти. Не будем облегчать работу наших противников.

— А для чего мы их напишем? |

— Для возможного предъявления суду либо полиции.

— Понятно.

— Далее. Вам, Антонин, придётся действовать сразу в нескольких направлениях, причём уже без прямой связи со мной, ибо я, полагаю, скоро покину Ростов. Вы найдёте хорошего юриста по общему праву, если точнее, специалиста по наследованию. Ему даже гонорара платить не надо будет, уверяю вас; узнав обстоятельства дела, любой нормальный юрист возьмётся вести ваше дело из расчёта получить бенефицию после выигрыша. Имея такого юриста в качестве консультанта, вы возбудите дело в окружном суде, обвинив Дубровиных в несоблюдении законодательства о наследовании и противодействии вам во вступлении в ваши законные права. Запомните: чем больше противная сторона будет строить препон, терять, уничтожать и прятать отчётность, не предоставлять требуемую документацию, физически не допускать вас в контору компании, тем лучше для вас. Чем более они погрязнут в этом деле, тем страшнее для них окажется расплата. Если бы они были действительно умными людьми, то всё отдали бы сразу, не дожидаясь вашего обращения в суд. Не решит дела окружной суд, поднимайтесь до суда высшей инстанции, в уголовную Палату, затем далее — в Сенат. Уверяю вас, авторитет каких-то там дубровиных на Сенат Российской империи не подействует. Они потеряют целое состояние на одних только гонорарах адвокатам, поскольку по наследственным делам адвокаты работают от процента.

— Вы вселяете в меня оптимизм, — улыбнулся Антонин.

— В этом отношении я настроен весьма решительно. Попутно вам следует добиться открытия дела по обвинению Александры Егоровны в убийстве Николая. Идти к окружному прокурору и орать у него в кабинете — да, буквально орать! — требовать ознакомления с материалами следствия, добиваться новой экспертизы и любой ценой тащить Александру в суд. Придираться ко всему, к чему придраться можно, оспаривать любое мнение, идущее вразрез с данной мною установкой. Для этого вам потребуется хороший консультант из присяжных поверенных, специалист по уголовным делам.

— Я смогу сослаться на признания Блокулы?

— Боюсь, что нет. Более того, я вообще испытываю сильные сомнения относительно судебной перспективы этого дела. Отправить Александру на каторгу вы, скорее всего, не сможете. Открытие расследования и последующий суд решают другую сверхзадачу: создание сильного эмоционального давления на Александру Егоровну. Она должна занервничать, жить с ощущением цейтнота, фатальной нехватки времени. Как обложенный волк, она помчится туда, куда её направят загонщики, то есть мы с вами…

— И куда же именно? — не понял Антонин.

— Ко мне, в Санкт-Петербург, в «Общество взаимного поземельного кредита», покупать там большой ломоть земли с дисконтом.