13

Аристарх Резнельд как-то назвал Шумилова «паяцем», и в этот вечер Алексей Иванович именно таковым себя и ощущал. Более чем за два часа до бенефиса совершенно ему неизвестной (но по общему мнению чрезвычайно одарённой) актрисы Арсеньевой он уже облачился в накрахмаленную французскую рубашку и затянул на шее батистовую бабочку. В условиях ростовского климата соблюдение этикета в одежде превращалось в сущую пытку. За полтора часа до начала представления он заехал к Александре Егоровне Максименко, дабы сопровождать её в театр. И только тут с удивлением узнал, что правила хорошего тона в понимании местного купечества не велят приезжать к началу представления. Уважающие себя деловые люди, как вскоре убедился Шумилов, имели обыкновение опаздывать на десять минут или даже четверть часа, встречаться в фойе, шумно приветствуя и обнимая друг друга, затем проходить в купеческую буфетную, где они проводили всё первое отделение, переходя от столика к столику и обсуждая последние новости.

Театральные буфетные оказались привязаны не к стоимости проданных билетов, а к сословной принадлежности посетителей и условно именовались «дворянской», «купеческой» и «разночинной» или «бесклассной». Александра Максименко не без самодовольства рассказала Шумилову, что «купеческая» буфетная намного лучше «дворянской», как обстановкой, так и поварами. Алексей Иванович увидел помещение, весьма напоминавшее дорогой ресторан, с полной сервировкой столов и обилием сложных горячих блюд в меню. Представители торгово-промышленной элиты города здесь сытно и вкусно кушали, не забывая отдать должное изысканному спиртному. Зал вполне приличных для буфета размеров — на восемнадцать столов — был занят весёлыми парочками и компаниями более чем наполовину. У Шумилова закралось подозрение, что все эти люди явились в театр с единственной целью хорошо пообедать.

Александра Егоровна не стала отставать от окружающих и попросила холодной телятины с шампанским. Таких посещений театров в жизни Шумилова ещё никогда не было.

Появление Александры Егоровны в сопровождении неизвестного местной публике мужчины не осталось незамеченным. Алексей Иванович очень скоро понял, что госпожу Максименко здесь знали многие, причём демонстрировали отношение к ней в высшей степени уважительное. Не прошло и пяти минут, как официант принёс «от стола Абрама Ефимовича с выражением глубокого почтения-с передачу-с». «Передача» оказалась бутылкой шампанского «veuve Clicquuot», а сам Абрам Ефимович с поклоном поднял рюмку коньяку. Затем была поднесена ещё одна бутылка шампанского; жёлто-золотистый «Ruinart» прислал представительный мужчина с золотой цепью через всё брюхо в палец толщиною. Шумилов стал всерьёз опасаться, что посещение театра на языке Александры Максименко — всего лишь эвфемизм, равнозначный понятию «напиться». Ибо выпить три бутылки шампанского в первом отделении спектакля, по его мнению, было явным перебором.

Никто к их столику не подходил, хотя многие издалека кланялись Александре Егоровне и, видимо, живо обсуждали её. Шумилова рассматривали пристрастно, он чувствовал на себе взгляды многих глаз, и это было чрезвычайно неприятно; однако он стоически играл роль ничего не замечавшего ухажёра, прекрасно понимая, что именно с этой целью хитрая вдовушка устроила весь этот «выход в свет». На его счастье поднесённые бутылки не были открыты, Александра Егоровна распорядилась передать их слуге, дожидавшемуся перед театром в коляске. Вдовушка пребывала в прекрасном расположении духа, беспрестанно щебетала, рассуждая по большей части о сущих безделицах и отвлечённых материях, в которых мало что смыслила.

Шумилов надеялся, что, пройдя в зал, Александра Егоровна усмирит фонтан красноречия, но надежде этой не суждено было сбыться.