Хозяйка нахмурилась, разом напомнив Нику дюжину матерей, чей взгляд говорил: «Тронешь хоть раз мою дочь — вызову полицию».

— Если это какой-нибудь розыгрыш…

— Я не шучу. Он мой брат.

— Он никак не может быть твоим братом, — отрезала миссис Уолш. — У моей сестры был только один сын. Уж кто-кто, а я бы знала.

Ник безмолвно уставился на нее, не находя слов. Перед глазами только мелькали сцены из жизни, как слайд-шоу. Лицо Алана. Лицо той улыбающейся девушки с фотографии, и холодное, безумное лицо женщины, которую он всегда считал их матерью, знал как мать.

Женщина, видимо, заметила в нем перемену и перестала хмуриться. Она взяла с полки одну из карточек в серебристой рамке и показала Нику. На снимке был их отец — высокий, с нелепыми усами, а рядом с ним — хрупкая маленькая Мари в свадебном платье. Оба радостно улыбались, держась за руки, и Ника, который часто с завистью высматривал в людях черты семейного сходства, это зрелище заворожило.

У отца были широкие ладони с узловатыми пальцами, а у Мари — маленькие, тонкопалые. Такие же, только менее женственные, руки были у Алана.

У Ника камень с души свалился. Теперь понятно, почему она была одета старомодно. Понятно, почему Алан ему врал: не хотел признаваться, что у них были разные матери. Боялся, что ему будет больно. О нем заботился.

Нику это не нравилось, зато теперь все встало на свои места. Алан всегда называл Ма Оливией, потому что ничего общего с ней не имел и не был заражен ее безумием.

— Знаешь, на кого ты похож? — вдруг произнесла миссис Уолш. — На Оливию. Первую жену Дэниела. Она… — Миссис Уолш осеклась. — Кажется, они очень рано поженились. Дружили с детства, и… я не слишком хорошо ее знала, но… Ей всегда не сиделось на месте. Она с кем-то сбежала, а через несколько лет Дэниел встретил Мари. Что… что-то не так?

— Ничего, — буркнул Ник. — Все отлично.

Он посмотрел на фотографию в руках у миссис Уолш и вспомнил свадебный снимок, который Алан держал на тумбочке. Отец на ней выглядел совсем молодо, моложе, чем на фотографии с Мари.

Приступ паники расколол образы у Ника в голове. Он судорожно пытался составить кусочки открывшихся ему сведений в общую картину. Это было как собирать разбитое стекло голыми руками, но Нику было плевать на боль, если это расставит на свои места.

Итак, мать и отец когда-то были женаты. Что с того? Ма могла вернуться к отцу, а он — приютить ее, потому что когда-то любил. Зато становилось понятным, почему он взял к себе колдунью. Жизнь Ника это никак не меняло.

— Она вернулась, — сказал он, стараясь не выдать волнения. — Оливия. Потом у них родился я…

— Мари умерла пятнадцать лет назад, — отрезала миссис Уолш. — Я жила с ней. Мы все тогда жили вместе: и Дэниел, и Алан. А тебе, судя по виду, лет семнадцать! Кто бы ты ни был, Дэниел Райвз — не твой отец.

Выпалив это ему в лицо, она и смутилась, и одновременно испугалась. Нику, правда, было уже не до нее. Она сказала все, что знала.

Отец хранил много семейных фотографий, но на всех Алану было как минимум четыре, а Нику — год. Ма вернулась к отцу, это верно — испуганная, повредившаяся рассудком, с амулетом и ребенком на руках. До этого, как сказала миссис Уолш, она с кем-то сбежала, и этот кто-то был Черный Артур — колдун, который стравливал людей демонам и мучил ту, которую должен был любить, пока она не подалась в бега.

«Дэниел Райвз — не твой отец». Люди всегда с трудом верили, что они с Аланом братья. Теперь ясно почему. У него никогда не было брата.

— Ты правда знаком с Аланом? — спросила миссис Уолш дрожащим голосом.