Добирался домой он долго. Небо сделалось тусклым, мертвенно-черным, ноги отяжелели — значит, назавтра будет болеть каждый мускул. Дождь так и не прекратился. Капли под вывеской китайской закусочной серебрились в мигающем неоновом свете. К тому времени Ник уже забыл, как это — быть сухим.

Он зашел в дом и привалился к закрытой двери. Снаружи барабанил ливень. Ник спросил себя, не вернуться ли на улицу и не пойти ли дальше. Пока он шел, он знал, что делать.

— Ник!

Он вскинул голову — не столько из-за оклика, сколько от щелчка выключателя. На лестнице, в желтых лучах одинокой лампочки без абажура, стояла Мэй.

— Где ты был? Сейчас три часа ночи. Алан с ума сходит от беспокойства.

При звуке его имени Ник шарахнулся, как ушибленный пес, и тут же возненавидел себя за это. Недоумение Мэй прошло, уступив подозрительности.

— Ник, — начала она, — что у вас творится?

Ему захотелось на нее рыкнуть — не твое, мол, дело. Чтобы она заткнулась и не путалась под ногами. Захотелось выпалить, что она ему никогда не нравилась, что он ошибался, когда думал иначе. Однако все слова будто нарочно вылетели из головы, оставив вместо себя одну немоту. Ник бестолково уставился на Мэй, открыл рот и издал странный звук, похожий на птичий клекот.

Она сбежала вниз. Ник шагнул ей навстречу — сказать, чтобы ни о чем его больше не спрашивала, — но побоялся немоты.

— Да ты насквозь промок! — ахнула Мэй.

Лучше бы молчала. Слишком уж вышло похоже на Алана.

Она оттянула двумя пальцами рукав его рубашки. Ник и без нее знал, что мокрый — хоть выжимай, а Мэй только сейчас всполошилась. Он стоял, как немой, гадая, почему она так испуганно смотрит, когда почувствовал, что его трясет, а рука Мэй лежит на плече неподвижно.

— Я схожу за… — начала девушка, но не договорила.

Поймать ее и придавить к перилам оказалось совсем нетрудно. Она была маленькой, теплой и податливой, а сил у Ника хватало. Он прижал ее одной рукой.

Мэй задышала чуть чаще. Даже в тусклом свете Ник различил, как забилась жилка у нее на шее. И все же девушка не пыталась освободиться: спокойно стояла, шаря взглядом по его лицу. Ник почти видел, как ее мозг прокручивает варианты, стараясь придумать план, предугадать, что он выкинет в следующую секунду. Ник ее поцеловал.

Придавил к перилам, взял за подбородок и сгреб за талию, словно в стальные тиски. Ей было не вырваться, да она и не собиралась. В следующий миг Мэй обняла его шею и ответила на поцелуй.

Ник только сейчас прочувствовал, как замерз под дождем — когда холод, от которого ныли кости, начал отступать. Ник схватил сухой, теплый край ее футболки и задирал вверх, пока не почувствовал под ладонями нежную кожу. Мэй потянулась к нему губами, и он снова закрыл глаза, представляя на месте лампочки пляшущий огонь Ярмарки Гоблинов и упиваясь предчувствием того, как обидится Алан. Они одновременно услышали его шарканье. Мэй отстранилась, Ник подался за ней, но остановился, когда она, прерывисто дыша, отвернулась.

На верхней площадке лестницы стоял Алан — кудри помяты со сна, в лице испуг и зарождающаяся обида. Ник только сейчас понял, как его ненавидит.

— Ты, — выдавил он, точно во рту было полно крови.

Алан перестал выглядеть удивленным. Его взгляд метнулся от Ника к Мэй, брови нахмурились. Он ни минуты не думал, что она может понравиться Нику. Единственное, чем он мог объяснить произошедшее, так это желанием ему досадить.

— Простите, что прерываю, — тихо сказал Алан. Видно, годами взращенная изворотливость не позволяла выложить все перед Мэй. — Могу я узнать, где ты был?

— Где я был? — Ник оставил Мэй и пошел ему навстречу — медленно, ступенька за ступенькой, как если бы загонял жертву перед прыжком.