Калибанец оттолкнул Пасть Кракена и отступил на шаг. Леман последовал за ним, и братья начали обмен размашистыми ударами. Сталкивающиеся мечи вздрагивали так, что могли бы раздробить кости смертному. Если примархи и слышали возгласы своих бойцов, то не обращали на них внимания. В каждый выпад, стремительный и точный, они вкладывали без остатка все силы и решимость, которую подпитывала взаимная неприязнь. Это чувство, постепенно развившееся за время Крестового похода, теперь прорывалось наружу в открытом бою.

— Наше предназначение очевидно, — возразил Русс, яростно наседая на брата. Он оттеснил Льва за трон и дальше, в длинный зал. — Сейчас ты видишь, для чего мы нужны, и жаждешь стать таким же.

— Я вижу лишь заблуждения. Столько энергии — и вся тратится впустую.

Леман чуть превосходил противника в силе, взмахи Пасти Кракена были шире и мощнее, но более ловкий Эль’Джонсон парировал удары и совершал ответные выпады, стараясь лишить Русса равновесия. Примархи орудовали клинками, кружили по чертогу, проводили ложные уколы, рассекали шкуры и ткань плаща, срубали трофеи с доспехов. Резкий грохот соударяющихся мечей разносился по тронному залу, его ритм ускорялся, братья все серьезнее втягивались в схватку.

Крики поддержки тем временем достигли крещендо, их отголоски прокатывались под куполом, звучали в каждой нише. Все легионеры в покоях тирана были испытанными воинами, привыкшими к непрерывным боям в тренировочных клетках и дуэльных ямах, но никто из них прежде не видел своих повелителей на пике самоотдачи. Русс и Лев были сотворены Императором, обучены всем стратагемам, известным в Империуме. Их быстроту, силу и хитроумие ограничивали только законы физики и биологии. Любой их выпад казался ударом божества — неуловимо стремительным, идеально метким, способным нанести поистине апокалиптический урон.

Наконец примархи разошлись, тяжело дыша. Доспехи обоих покрывали глубокие трещины. Леман рассмеялся, но мрачно и язвительно.

— Еще не утомился, мой благородный господин? — поддел он брата. — Сколько бы миров ты ни покорил, так сражаться тебе не приходилось.

— Я не считал войну развлечением.

— Как и я.

— Для тебя всё — развлечение, — фыркнул Эль’Джонсон. — Меня направили сюда потому, что Малкадор не доверяет тебе. Никто не доверяет тебе. Твои легионеры — сброд, который дрался бы между собой, если бы ты не вбивал в них послушание.

— Как жаль, что мои бойцы не похожи на твоих, — насмешливо парировал Русс.

— Да, — раздраженно отозвался Лев. — Да! Неужели ты не понимаешь этого?

Леман расслабил руки, лениво покачивая перед собой Пастью Кракена.

— Я знаю, почему ты поступаешь так. Знаю, почему захватываешь мир за миром, посылая своих сыновей в любую кампанию, которую подыщет для тебя Малкадор. Но ничего не выйдет, брат. Наш Отец не выберет себе любимчика. А если даже и выберет, то не тебя — только Сангвиния, или Рогала, или Хоруса. В общем, зря ты так рвешься попасться Ему на глаза. Тут действуют иные правила.

Эль’Джонсон позволил себе презрительную усмешку:

— В отличие от некоторых, Леман, у меня есть друзья во Дворце. Ты понятия не имеешь, кому благоволит Отец.

— Может, и так. — Запустив цепной меч, Русс вновь пошел в наступление. — Но Его здесь нет, верно? Только ты, я и зубы кракена.

— Уродливый клинок, — заметил Лев, осторожно взглянув на оружие брата. — Как и его хозяин.

Волчий Король подступил к нему и махнул Пастью Кракена понизу, но калибанец защитил ноги, резко опустив Львиный Меч, который крепко держал обеими руками.