Выкатившись на воздух, бабушка сделала последний вираж и притормозила у здоровенного ярко-алого джипа. Это было что-то новое — в последний раз я видела бабушку на легковушке.

Несчастная Даша попыталась ей помочь — подвинуть коляску, но бабушка ее просто не заметила, распахивая дверцу, и Даша больно получила по пальцам. В руках у бабушки возник пульт, из джипа высунулся рукав лебедки, послышался гул сервомоторчиков, и вскоре бабушка вместе с коляской оказалась в кабине, ухитрившись затащить туда и наши баулы.

— Что вы стоите, не садитесь? — сварливо высунулась из кабины бабушка. — Хотите, чтобы с нас содрали пять евро за парковку?

Ее опасения подтвердились: выездной автомат гневно пискнул и выплюнул бабушкин талончик обратно. Тут же к машине подошел молодой турок в дорожной форме, и у них с бабушкой завязался оживленный диалог. Бабушкин немецкий я всегда понимала с трудом, у турка же он был еще хуже, поэтому единственное, что я разбирала, это слово швэрбешэдихьт, которое бабушка повторяла, то стуча себя ладонью по груди, то кивая на меня, то внутрь джипа — на Дашу и коляску. Наконец, турок кивнул и поднял шлагбаум.

— Idiotische! — прошипела бабушка, не переставая ему приветливо кивать. — Полчаса ему объясняла, что я инвалид, и обе мои дочки тоже инвалидки. Неужели так трудно догадаться, что за парковку мы платить не станем ни за что? Вот, шайсе, понаехало дубья в Фатерлянд… — Она газанула и джип рванул с места.

Я улыбнулась, а Даша, казалось, была изумлена.

— Вы нас назвали дочками, Гертруда Гавриловна? — спросила она.

— Будем считать, Дашенька, что вы мои дочки, — проворковала бабушка. — Запомните это, пожалуйста, если при ком-то зайдет речь.

— При ком? — удивилась Даша.

— При Илье, — ответила бабушка. — Или при Хельмуте.

Даша удивленно вскинула брови, а я откровенно хохотнула.

— Лена, не вижу повода для иронии! — свирепо покосилась бабушка.

— Бабушка пытается делать вид, что ей не шестьдесят шесть, а сорок, — объяснила я Даше. — В прошлый приезд у нее были Хельмут и Пауль. Ты завела еще какого-то русского Илью, бабушка?

— Ностальгия по Родине, — вздохнула она.

— Скажите, — набралась наглости Даша. — А вы правда коренная немка?

Бабушка покосилась на нее в зеркало заднего вида, а я снова непроизвольно фыркнула.

— Ja, es so.

Даша воровато глянула на меня и продолжила:

— А это про вас рассказывают, что вы в тайге прожили полжизни?

— Ja.

— Как? Почему? — растерялась Даша.

Бабушка снова покосилась на нее в зеркальце, затем повернулась ко мне и проворчала:

— Видела я на днях эту твою передачу, где ты про ведьм чушь несла.

— Где ты ее видела?! — изумилась я.

— Думаешь, у нас тут русское телевидение не показывает? Показали по нашему кабельному. Обозвала мать ведьмой, обозвала меня ведьмой…

— Я не обзывала!

— А впечатление сложилось, будто бабка у тебя — сумасшедшая бомжиха из тайги! Хорошо хоть Хельмут по-русски не понимает.

— Вечно эти телевизионщики все неправильно смонтируют! — заявила я. — Расскажи Даше о себе, ладно? Только следи за трассой, please…

— Не учи бабку, — проворчала Гертруда Гавриловна.