Именно поэтому в Ельце можно, выйдя из здания вокзала, поймать случайную улыбку прохожего. В Москве все смайлы давно сползли с лиц и перекочевали в интернет. А в Ельце, поймав улыбку, можно улыбнуться в ответ, и жизнь вокруг тебя обустроится: прохожий остановится, объяснит дорогу, с ним можно не спеша поболтать о погоде и самым естественным образом получить приглашение на чай с земляничным вареньем. В Москве же около вокзала получить можно только приглашение на экскурсию, причем в ухо из лагерного рупора, и за деньги, унизительные не своей суммой, а той жадной ладонью, которая их сомнет, засунет в разбухшую муфту на брюхе, и презрительно укажет, в какой автобус садиться.

В Ельце нас ждали дела, а для этого было бы неплохо привести себя в порядок и переодеться. Поэтому мы согласились на предложение милого прохожего и зашли к нему на чай. Меня не очень смущало, как отнесется наш случайный гостеприимец к тому, что девушки, уединившись в спальне для переодевания, выйдут оттуда двумя милиционерами. Я рассудила, что наверняка у него в глазах отразится какое-то внутреннее объяснение, и мне останется его просто озвучить. Проблемой стало не это.

— Дарья, вы идиотка? — спросила я тихо.

Она поежилась.

— Дарья, как это понимать?

— Другого не было.

— Откуда это вообще?

— Моя одноклассница работает гримером в театре Советской Армии, — быстро пробормотала она.

— Верю. Но что это?

— Я не знаю.

— И я не знаю.

Я подняла со стула свои белые джинсики, нашарила на поясе смартфон и полезла в интернет. Интернет ворочался здесь с той скоростью, с какой монтажники тянут оптоволоконный кабель через канализационные коллекторы: мат, пауза, десять сантиметров уехало в люк, мат, пауза, еще десять сантиметров, петля зацепилась, мат…

В дверь деликатно постучали:

— Даша, Лена, я вам пока чай поставлю?

— Спасибо! — откликнулась я.

Наконец нашла чью-то домашнюю страницу, посвященную милицейским формам (господи, кто их делает по своей воле, эти страницы?), и дождалась загрузки картинок.

— Вы знаете, Дарья, что это такое? — Я покрутила на пальце белый берет и кинула на диван, где были разложены светлые блузы, черные, почти цыганские юбки и сложнейшие ременные уздечки в стиле BDSM. — Это даже не милицейская, это форма постовой регулировщицы тридцатых годов прошлого века. Полосатой палочки не прилагалось?

Даша трагически покачала головой.

— Честное слово, я не знала! Я не разворачивала даже!

— Даша, вы женщина вообще? Как это можно, принести домой новую одежду и не примерить?

Она снова тяжело вздохнула.

— Ладно, — скомандовала я, показав ей смартфон. — Надеваем. Вот на этой картинке — как это должно выглядеть.

— Как?! — удивилась Даша. — Это и надеваем?

— Это. Другого же все равно нет, верно? Да и в Ельце, glaube ich, это будет выглядеть органично.

— Но нас же вычислят тут же!

— Придется много отыгрывать лицом. Вы умеете играть лицом, Дарья Филипповна?

Госпожа Кутузова

Валерьянкой пахло уже на лестнице. Вдова Кутузова встретила нас такими заплаканными глазами, что мы могли одеться даже клоунами, и это бы ничего не изменило. За ее спиной маячили две старухи с тревожными совиными глазами, но они явно не имели здесь права голоса.

Я с полагающейся ленцой козырнула и вынула из-за пазухи визитку, показывая ее как удостоверение. Специально сверстала ее в виде удостоверения в триколоре с желтым гербом.

— Старший сержант Скворцова, информационный отдел города Москвы, — озвучила я надпись на визитке и протянула ее вдове.