Через тридцать пять минут они услышали первую автоматную очередь. Крейг остановился и прислушался. «Лендровер» выглядел крошечным черным пятнышком. Уже опускались сумерки, которые делали его почти неразличимым. За первой очередью последовал ураган огня из многих автоматов.

— Он хороший солдат, — сказал Крейг. — Стрелял наверняка. Готов поспорить, их осталось меньше, чем восемь.

Он увидел, как слезы текут по щекам Сэлли-Энн, оставляя на покрытых пылью щеках грязные следы.

— Дело не в смерти, — сказал Крейг, — а в том, как ее принять.

Она немедленно набросилась на него.

— Оставь этот литературный бред для себя! Это не ты остался на верную смерть! — Она мгновенно извинилась: — Прости меня, любимый. Просто страшно болит голова, и он так мне нравился.

Они побежали дальше, звуки очередей постепенно начали стихать, пока не стали похожи на звук шагов по сухой траве где-то далеко позади.

— Крейг! — позвала его Сэлли-Энн. Она отстала шагов на двадцать и явно испытывала страдания. Как только он остановился, она рухнула на землю и опустила голову на колени.

— Через минуту все будет в порядке. Просто голова болит.

Крейг достал упаковку болеутоляющего и заставил ее проглотить две таблетки и запить глотком воды из фляги. Шишка на лбу пугала его. Он обнял Сэлли-Энн за плечи и крепко прижал к себе.

— О, как приятно.

Тишину вечерней пустыни нарушил далекий, приглушенный расстоянием взрыв, и Сэлли-Энн мгновенно напряглась.

— Что это?

— Ручная граната, — объяснил он и посмотрел на часы. — Все кончено, но он выиграл для нас пятьдесят пять минут. Спасибо, Тимон. Да поможет тебе Бог.

— Мы не должны тратить их даром, — сказала Сэлли-Энн и решительно поднялась на ноги. Она посмотрела назад. — Бедный Тимон.

Преследователи всего через минуту должны будут понять, что «лендровер» оборонял всего один человек. Они увидят их следы и пойдут по ним. Сколько солдат смог убить Тимон и сколько осталось?

«Скоро узнаем», — сказал он себе, и тут, с быстротой театрального занавеса, опустилась африканская ночь.

Новолуние наступило всего три дня назад, поэтому пустыню освещали только звезды. С одной стороны выделялся Орион, с другой стороны сверкал огромный крест. Их блеск в сухом воздухе пустыни был чудесным, а Млечный Путь напоминал только что раздавленного детскими пальцами светлячка. Небо было изумительно красивым, но свет звезд, как определил Крейг, оглянувшись, выделяли их следы на песке.

— Привал! — сказал он Сэлли-Энн, и она мгновенно вытянулась на песке. Крейг срубил штыком автомата несколько веток, связал их проволокой и привязал сзади к ремню.

— Вперед! — коротко сказал он, не желая тратить силы на слова. Бежать она уже не могла и медленно пошла перед ним, он шел сзади и тащил за собой ветки. Оглянувшись, он увидел, что следов больше не видно.

Уже через милю ветки за спиной тянули его назад, как якорь, и лишали последних сил. Он шел, наклонившись вперед. Сэлли-Энн трижды попросила пить, и каждый раз он неохотно давал ей воду. Один из главных законов выживания гласил: «Никогда не пей при первом приступе жажды, иначе она станет неутолимой». Но Сэлли-Энн была больна, она страдала от травмы головы, и Крейг не мог ей отказать. Сам он не выпил ни глотка воды. Завтра, если они доживут до завтра, жажда будет адской. Он взял у нее флягу, чтобы было меньше искушений.