Кондрат поднялся. Поведение Тайры пугало. В комнате стало зябко от неприятного ноющего у самого желудка предчувствия. Кондрат подошел к собаке и осторожно погладил по голове, та не отреагировала, продолжала напряженно смотреть на окно. И тогда, набрав побольше воздуха в легкие, Кондрат распахнул шторы. И тут же удивленно выдохнул. То ли просмотренные за всю жизнь ужастики, то ли прочитанные книги, но отчего-то он ожидал увидеть за окном монстра, синий свет, зловещий туман, а может и то и другое вместе взятое. Ничего подобного там не было. Луна едва касалась верхушек деревьев, алея тускло освещалась двумя фонарями больнички. Пустая лавочка под фонарем. 

Ничего. 

Однако Тайра поставила передние лапы на подоконник, и пристально смотрела сквозь стекло. Кондрат проследил за взглядом. Собака смотрела на здание больницы. Вернее, на ту её часть, что была видна из-за стен и деревьев. Кондрат тоже всмотрелся в здание. Сначала ничего необычного не было. Машина всё так же стояла внизу на аллее. Из нее никто не выходил. Тайра слегка заворчала и смолкла. Нос хаски ткнулся в стекло. И вдруг дверь БМВ открылась, из неё вышла рыжая девушка. Кондрат вцепился руками в подоконник. Девушка отошла к центру дороги, и только теперь Кондрат увидел в её руках фотоаппарат с болтающимся на плече шнурком. Девушка настроила объектив на больницу. Тайра заскулила.

Кондрату показалось, что у него мелькнуло в глазах: внезапно ставшая слишком яркой звезда над психушкой, ослепила. Он закрыл веки и протер глаза, открыл. Нет же, напротив, под самой крышей психушки, выстроились огоньки гирлянды. Нить огоньков тянулась через три окна, прописывая четкие, яркие, слепящие буквы. «А36174» – одно яркое, четкое, режущее глаза слово. Девушка внизу быстро нажимала на кнопку фотоаппарата. Кондрат, как и Тайра, прижался к стеклу. Секунд десять не больше. И гирлянда потухла. Девушка тут же быстрым шагом направилась к машине. Уже усаживаясь, она взглянула вверх. Кондрат отпрянул от окна, отгородившись тюлью. Девушка застыла. Увидела? Может быть. Отчего-то Кондрата испугала эта мысль.

– Тайра, – шепотом позвал он. Собака продолжала стоять у окна. Кондрат потянул хаски за ошейник, Тайра упиралась. Девушка не сводила глаз с окна. Черт! Да уехала бы уже!

Наконец, Тайра, потеряв интерес, опустилась на пол. Тюль легла на подоконник, полностью отгородив собаку и Кондрата от окна. Девушка нахмурилась, отвернулась и села в машину. 

Кондрат бросил мимолетный взгляд на электронные часы нас столе.

Одна минута четвертого.

Нестерпимо захотелось курить. Кондрат достал сигареты, глянул в окно и направился из комнаты. Пересек темный коридор и вышел из квартиры.

Лестничный пролет был довольно чистым, с припаянной к железным перилам пепельницей. 

Выдыхаемый дым не успокаивал, скорее, раздражал, витая над головой призрачным туманом. Кондрат смотрел в едва светящуюся проволоку слабой лампочки. Вокруг неё витали мелкие мошки. Какие-то ударялись и пропадали в свете, обожжённые обманчивым теплом, и тут же на смену неслись другие и, собственно, уже не возможно было понять, прибывают они или убывают. Просто мечутся стайкой мелких точек. Леший затушил сигарету. Вздохнул подъездного воздуха и направился обратно в квартиру. Где-то внизу послышался скрип открываемой двери, и кто-то начал подниматься по ступеням подъезда. Что-то жуткое почудилось в этом скрипе – натяжном, долгим, а сами шаги пугающими, тяжелыми.

И сердце Кондрата отчаянно ухнуло, и ударило в ребра болезненным уколом.

Вспомнилось тяжелое дыхание, прущее на него из синего света в коридоре районного ОВД. И Лешему почудилось, как в воздухе запахло лесом, елью, шишками.