– Новички, должно быть? – спросил я пожилую женщину.

– Она только что приехала откуда-то с целины. А он из наших «старичков», уже третий год доживает. Вот и соскучился, бедный…

– А чего мне скучать? Житуха нормальная… По сто восемьдесят зарабатываю в месяц, – донеслось из угла.

– Вы что ж, пожениться решили? – спросил я.

В углу засмеялись. Прыснула и белобрысая девушка за столом.

– Она его лет на десять старше, – сказала девушка с таблицей в руках.

– Возраст не помеха, дело прошлое, – донеслось из угла.

И снова хохот.

– Весело живете! – сказал я.

– Это еще хорошо – в бараке живем, – сказала пожилая женщина. – Тепло. Зима пришла – времянку проложили, по ней и ездим. А вот всю осень жили возле делян в будках. В каждой будке восемь человек. Повернуться негде – комары, холод, грязь… Ездили туда на волокушах. Двадцать пять верст – два дня едешь. А потом работаешь по двенадцать часов, чтобы наверстать упущенное в дороге.

И сразу разговор становится общим.

– А дорога-то не оплачивается…

– Рябчики нас заклевали…

– У нас одно дерево повалят, у десяти других сучки пообламывают. Вот они и висят. Сунешься за хлыстом – он тебя сверху и долбанет.

– Вальку Парилова, шофера, стукнул рябчик. Долго валялся, дело прошлое, – не вытерпел и влюбленный.

– А Белова лесина зажала… К пихте его притиснула. Чокеровщики шли, чокера собирали. Вдруг слышат – что такое? Вроде коза блеет. Подошли – а это Белов. Он уже голос потерял.

– Бывает, дело прошлое.

В барак ввалился высокий парень в свитере, без шапки, лохматый, как медведь, и заголосил:

– Ты что, Чечиль, с ума спятил? Орать в такую пору? – сердито сказала девушка с таблицей в руках.

Между тем на койках никто даже не шевельнулся. А Чечиль, покачиваясь, пошел к столу и плюхнулся на скамью рядом с рябенькой кофточкой:

– Эх, Любушка-голубушка! Я тебя на Ангарскую сосну не променяю. Звали – не поехал. И никуда от тебя не поеду. Да брось ты эту стиральную доску! – Он потянулся за таблицей.

– Не мешай шахматку заполнять! Ну! Кому говорят. – Люба вырвала у него таблицу.

– Ты вот как, да?! А может, я с тобой поговорить пришел последний и решительный, а?

– Вон садись к Сереге на койку. Он там уговаривает одну. А мне не мешай.

– Десятник у нас серьезный, – сказал один из ухажеров, выныривая из-под портяночной тени.

– Ты, Чечиль, смотри не толкни ее. Не то она мне вместо плюса минус поставит.

– А на черта тебе плюсы! Ты и так гребешь по две сотни!

– Как на черта? А вон Ларда ящик водки привез… Иль ты хочешь один всю выпить?

– Я даю только тому, кто озябла, – высунулся из чулана Аделов.

– Брысь! – цыкнул на него Чечиль.

И Ларда мгновенно скрылся.

– Давеча прошу у него поллитру – не дает. На обогрев, говорю. Человека спасать еду, говорю. Не дает, ханжа насредине!

– В самом деле, тебя посылали Попкова выручать? – спрашивает Люба Чечиля.

– Ну? – Тот любезно осклабился. – Еще что?

– Вытянул?

– Вон, на дворе стоит его сено.

– Зачем ты его припер сюда?

– Он сам приехал.

– Так ему же в Ачинское надо.