Он все время боялся причинить ей боль, попросту придавить ее — настолько хрупким оказалось в наготе тело девушки. И только когда страсть ослепила его, выгнала наружу зверя, сидящего в глубине души каждого человеческого существа, только ощутив свою власть над женщиной и то, с каким восторгом женщина этой власти подчиняется — только тогда он стал яростным и неудержимым, сильным и побеждающим, только тогда овладел ею, и уже на самом излете страсти не сдержал счастливого крика и зарылся пылающим лицом в прохладный водопад ее светлых локонов…

А потом сквозь туман и затихающую бурю любви пробился не то тревожный, не то насмешливый шепоток, услужливо указавший на одно обстоятельство.

Обстоятельство это являлось последним и неоспоримым доказательством того, что Майра Тренч никогда не рожала ребенка.

Кларенс приехал в Лондон, заскочил в свой офис, где еще с холостяцких времен был у него свой закуток с душем и старым диванчиком, покрытым клетчатым пледом. Торопливо принял душ, налил себе громадную кружку растворимого кофе, черного и душистого, повалился с ногами на диван и набрал номер Милли Донахью.

— Миллисент! Только не говори, что ты спишь!

— Кларенс, матери, обремененные детьми, вообще не спят. Они лишь преклоняют голову на жесткую подушку, когда им совсем уже невмочь… Ладно, оставим этот тон. Я не сплю, но мой муж в данный момент смотрит на меня с глубоким недоумением и, я бы сказала, легким подозрением, которое так ему идет.

— Почему это идет?

— Потому что он становится похож на грубого и необузданного дикаря, а всем женщинам иногда очень хочется, чтобы рядом хоть ненадолго оказался грубый и необузданный дикарь. Точнее, просто ненадолго. Без всякого «хоть». Чего тебе надо?

— Миллисент, держи мужа. Сейчас он и вовсе захочет тебя убить. Мне нужно, чтобы ты провела меня по стрип-барам и пабам на том берегу Темзы.

— В лавровом венке, с обнаженной грудью и тирсом в руке?

— Форма одежды на твое усмотрение, дорогая, но я бы — как человек семейный — предпочел что-нибудь скромное.

— Кларенс, если я сейчас скажу мужу, что ты зовешь меня на Тот Берег прошвырнуться по стрип-барам и пабам, он меня совершенно точно не поймет. Вон он, головой кивает. Не пойму, мол…

— Милли, послушай меня внимательно и хорош прикалываться, ладно? Помнишь наш разговор насчет того, что ты видела в одном из баров Клэр Дэвис?

— Это тыщу лет назад?

— Не тыщу, а шесть-семь, не больше. Мы с тобой часто встречаемся.

— Кларенс, ты сейчас серьезно?

— Абсолютно. Джон Фарлоу вернулся из Штатов и привез с собой невесту. Я собрался его поздравить, как вдруг узнал, что ее зовут Клэр Дэвис.

— И ты хочешь расстроить свадьбу лучшего друга?

— Я хочу, чтобы мой лучший друг не выглядел дураком. К тому же он сам меня попросил.

— Шпионить за своей невестой? Очень мило.

— Милли, это не шпионаж. Это, если хочешь, тайное расследование. К тому же он и без того уже не собирается выходить за нее… то есть жениться! Просто во всем этом деле есть некоторые странности. И замешана в нем некая рыжая девица.

— Кларенс, ты считаешь, что я знаю в лицо всех проституток с Того Берега?

— Ну… ты же… социолог…

— И ты совершенно правильно считаешь! Мои девицы трудной судьбы кормят меня не первый год. Я уже два гранта получила на свои исследования…

— Потом расскажешь, ненаглядная моя! Сейчас ответь: ты мне поможешь?

— Ладно. Когда это нужно сделать?

— Завтра! С утра.

— С утра бесполезно.